– Это вас шокирует? – спросил Хеллстром.
Светловолосый человек обычного телосложения, по виду не более тридцати четырех лет – ровно столько, сколько, как помнил Дипо, давало ему Агентство. Было в нем ощущение собственного достоинства, высокой цели, которое проявляло себя всякий раз, когда Хеллстром останавливал взгляд своих голубых глаз на чем-либо или ком-либо, кто его интересовал. И еще было чувство, что в нем гораздо больше энергии, чем он демонстрировал.
Хеллстром стоял в помещении лаборатории перед пленником, которого привязали к пластиковому стулу. В лаборатории царили полированный металл и сияющие белые поверхности, стекло и циферблаты приборов, освещаемые молочным светом, который струился от ламп, укрытых в нише потолка по всему его периметру.
Здесь же Дипо и очнулся. Он не знал, сколько времени провел без сознания, но голова его была по-прежнему как в тумане. Хеллстром стоял перед ним, а рядом, охраняя пленника, находились две обнаженные молодые женщины. Дипо понимал, что обращает слишком большое внимание на эту очередную пару амазонок, но не мог с собой ничего поделать.
– Вижу, это вас шокирует, – повторил Хеллстром.
– Еще бы, – пробурчал Дипо. – Не очень-то я привык видеть вокруг себя так много голой женской плоти.
– Женская плоть, – усмехнулся Хеллстром и прищелкнул языком.
– А они не будут возражать, что мы так о них говорим? – спросил Дипо.
– Они нас не понимают. Да если бы они и понимали слова, то смысл, который вы в них вкладываете, был бы им неясен. Это смыслы, типичные для Внешнего мира, они необычны для нас, и я хорошо вижу разницу.
Дипо осторожно потянул за путы, которыми был притянут к стулу. Боль до сих пор пульсировала в висках. Болели и глаза. Дипо не мог представить, сколько времени прошло с тех пор, когда в лесу его окружили эти полуобнаженные амазонки. Он вспомнил, что пытался заговорить с троицей, которую из темноты высветил его фонарик, но тут же, ошеломленный, замолчал, поняв, что точно такими же фигурами заполнен весь лес. Но какие-то сумбурные мысли переполнили его голову, мешая сосредоточиться. Голова была – словно ватой набита. Он вспомнил, что стал выдавать нечто совершенно глупое и неуместное:
– Так вот где я оставил свой велосипед!
Господи! Он стоял, держась за этот велосипед, а вокруг кружили эти жуткие водолазные маски! Глаз за масками не было видно, и Дипо не знал, что намереваются делать существа, которые прячут под ними свои лица. Раздвоенные жезлы, качавшиеся около его лица, могли означать лишь одно – угрозу. Он понятия не имел, что это за штуковины, но оружие – всегда оружие. Жезлы заканчивались рукоятками, и амазонки держались за них твердо и уверенно. Раздвоенные кончики издавали гул, и Дипо подумал: а что будет, если он попробует прорвать окружение? И в этот момент какая-то ночная птица спикировала на рой насекомых, привлеченных светом его фонаря. Как только птица поравнялась с Дипо, ближайшая из стоявших к нему амазонок взмахнула жезлом. Раздалось шипение – тот самый звук, который он услышал в поле. Птица камнем рухнула на землю. Женщина наклонилась к ней и, подняв, сунула в мешок, висевший на плече. Дипо осмотрелся и заметил, что мешки, уже наполненные чем-то, носили на плечах многие из окруживших его амазонок.