Мужчина бросил один-единственный суровый взгляд на своих подчиненных, и те, вздрогнув, активно закивали головами:
– Конечно, эра.
Я удовлетворенно кивнула. Отлично.
Раскатала тесто, выложила его на противень и подогнула края. Установила его на холодную рабочую зону, и с выражением лица, как у шефа моей родной страны Бивлива, начала свой монолог, монотонно поясняя технологию приготовления пиццы «Четыре сезона», в то же время раскладывала по тесту начинку.
А в этом деле главное что? Правильно. Не ржать! Глядя, с каким воодушевлением и благоговением наблюдают за мной отборные повара королевского двора.
Да-да, никто из вас не ослышался. Я, мало того, что попала в другой мир, так еще и не в своем теле. Меня перенесло в тело моего иномирного двойника – Сафании эры Грох. По слухам, очень востребованной у себя на родине кухарки.
Насколько я успела выяснить, данной эре поступило безотказное предложение от короля этой страны, временно быть почетной помощницей главного повара его дворца во время прохождения отбора невест для того же самого короля. Привнести, так скажем, иностранную изюминку в королевские блюда.
И все бы, может быть, ничего. Дело-то, если так подумать, интересное, я сама хоть и не слишком любила готовить, но ввиду того, что в этом мире не знали наипростейших вкусных блюд, почему бы и нет. А я как раз за это время смогла бы понять, как мне вернуться домой. Но у эры Грох был один существенный и очень мешающий недостаток…
При воспоминании о том самом моменте, когда очнулась в теле кухарки, на губы набежала усмешка. М-да, веселое тогда выдалось утречко, веселое.
* * *
Некоторое время назад
– Эра Сафания, вы здесь? – сквозь гулкий шум и адскую боль в голове услышала взволнованный девичий незнакомый голосок. – Эра Сафания? Ответьте! Вы здесь? Ну, пожалуйста, эра!
«Блин, почему мне так плохо?» – подумала, морщась от нарастающей, пульсирующей боли и ломоты в висках, словно меня ударили по голове кирпичом или, не знаю, лопатой? – «И кто такая эта Сафания? Да еще и Эра? Что вообще происходит?»
Тихо застонав, я осторожно перевернулась, страдая уже не только от ломоты в бедной голове, но и во всем теле. Да и лежала я, похоже, на чем-то очень жестком, словно на деревянной доске, или на чем-то подобном. Приоткрыв рот, протяжно вдохнула, охнув от резкой вспышки боли в груди, с трудом подняла дрожащие пудовые руки к голове, аккуратно прикасаясь к ноющим вискам.