– Что? Мы не попали бы в дом до самого вечера такими темпами, – улыбнувшись, ответил он на мой немой вопрос.
Дверь открылась и на пороге появилась мама.
– Дорогой, смотри, какие гости у нас тут! – со счастливой улыбкой проговорила женщина, подзывая к себе супруга.
Появляется отец, а на лице Хьюза улыбка становится еще шире.
– Сюрприииз! – пропищала я.
– Вот это да. Удивила, так удивила! Ты бы хоть предупредила, мы бы еды накупили, – блеснул папа доводом.
– Ничего страшного, мы можем и обойтись сегодня тем, что есть,– отозвался блондин.
– А вы? – с серьезным лицом уточнил папа.
– О! Я Александр – парень Кассандры!
Мне кажется, я сейчас в обморок упаду. Сканирующий взгляд с мужчины переходит на меня, что я вытягиваюсь в струну, замирая на месте.
– Милая, а почему раньше не рассказывала, что у тебя парень есть? – в этот раз мама обратилась ко мне сама, когда смогла немного прийти в себя.
– Да, милая, почему? – поддел Хьюз, сощурив глаза. – Вы же знаете, какая она у нас стеснительная. И, как говорится, счастье любит тишину.
– О, Боже! Ну, хватит уже! – простонала я, таща за собой блондина и свой чемодан.
– Ну, мы же не чужие люди. Тем болееваш приезд. Нам нужно было подготовить комнату для молодого человека, – укоризненноответила мама.
– Мамулечка, ничего страшного, он поспит на полу. Он у меня неприхотливый, постаралась в отместку съязвить я.
– Конечно, мы разберемся, миссис Стивенсон.
– Оливия, отстань от них. Они уже не маленькие. И я надеюсь, что вы предохраняетесь! Я не готов еще стать дедушкой, – поддел отец. Кажется, мои щеки сейчас краснее переспелого томата.
– Милая, а как ты могла лишиться девственности и не сообщить мне? Мы же договаривались с тобой! – мама в шоке смотрела на меня с кислой миной обиженной овечки. Я в шоке смотрела на родителей и на блондина, не понимая, каким образом разговор принял такой оборот.
Хьюз заржал в кулак, а я думала, что сгорю со стыда.
– Так, мы устали после перелета. Требую пару часов тишины! – прорычала я, захлопывая дверь в свою спальню. Она была вся в светлых пастельных тонах. Светло-серые стены, увешанные сплошь фотографиями и картинами. Низкая двуспальная кровать с мятным покрывалом, усыпанная декоративными подушками.
– За что?
– За то, что ты в девятнадцать лет умудрилась сохранить целомудрие! – смеялся этот говнюк, сгибаясь пополам.