Златовласый парень резко повернулся и посмотрел на борова. От яростного взгляда по телу священника пробежал холодок. Епископ сделал вид, что не испугался и рявкнул:
– Чё пялишься, молокосос? С первого раза не понял? – мужик медленно замахнулся кулаком. – СВАЛИЛ С ДОРОГИ!
Юноша не стал препираться. Не встал в боевую стойку. Лишь томно вздохнул и направил ладонь на толстомордого.
В тот же миг голова Епископа оказалась зажата в коробе света. Магические стенки были почти прозрачными. Сквозь них отлично проглядывалась приплюснутая со всех сторон гримаса.
– Увлюток! Отфувти! – неразборчиво шипел церковник. – РЫФАРИ! ФЮДА!
Световой короб продолжал сжимать голову толстяка. Прошло не больше десятка секунд, а башка уже сильно покраснела. На грузной шее вздулись вены.
– А НУ СТОЯТЬ! НЕМЕДЛЕННО ОТПУСТИ ЕПИСКОПА! – из-за угла выскочил отряд рыцарей. Их командир тут же вступился за церковника, которого должен был охранять. – ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО С ТОБОЙ БУДЕТ…
Лишь подобравшись ближе он смог рассмотреть юношу и распознать знакомые черты: золотистые, словно солнечные лучи, волосы, изумрудного цвета глаза, детское непринуждённое личико и чистейшая магия света. Кто, если не Патриарх Церкви бога Света идеально попадает под это описание?!
– В-ваше С-с-святейшество, к-как вы оказались в нашем м-маленьком городишке? – кланялся рыцарь, совсем позабыв о первоначальной цели. – В-вы же должны быть в столице…
– По-твоему мне следует докладывать о своих передвижениях мелкому командиришке рыцарского отряда? – холодно произнёс Патриарх.
– КХЭ-КХЭ!!! – Епископ лупил руками о магические стенки, пытаясь выбраться из плена. Короб света был достаточно прочным, чтобы не разбиться от пары обессиленных шлепков.
– В-ваше Святейшество, не могли бы вы… – рыцарь повернул голову в сторону полуживого борова.
– Не мог бы что? – всё также безучастно спросил белокурый.
Парень понял, что от него хочет воин. Но вот незадача: он – Патриарх Церкви, а зажатый в тисках священник – всего лишь Епископ. Причём не кто-то важный, а обычный глава из удалённого региона страны.
Ко всему прочему, толстяк уже натворил немало дел: издевался над монахиней, пользовался именем Церкви, дабы угрожать жителям, а в заключении – неуважительно отнёсся к самому Патриарху. Лишь одного преступления из перечисленного было бы достаточно для смертной казни, и юноша был убеждён, что это далеко не последнее, чем промышлял Епископ.