Желание насолить иной раз увеличивает возможность просчёта. Оплошности чернят репутацию. А ей нельзя портить её окончательно. На корабле и так довольно много пересудов о том, что она связалась с теми, от кого уважающий себя пират предпочитает держаться подальше.
Ветер безжалостно хлещет Моргану по лицу. И тем всё труднее удерживать в руках штурвал, не видя, куда несётся их корабль и как далеко они от скал. Но кто-то должен взобраться на мачту и посмотреть, что впереди.
– Колман, пригляди! – капитан подзывает к штурвалу квартирмейстера, а сама, хватаясь за всё, что не попадя, лишь бы удержаться на ногах, бросается вниз.
***
Лорд Кеннет постукивает пальцами по краю стола, чуть стискивая перо. Кончиком языка он ведёт по пересохшим губам, пытаясь сосредоточиться. Не унимающаяся штормовая качка уже добрых два часа не даёт ему спокойно закончить проверку сальдовой ведомости. Цифры пляшут не то от бликующей лампы, не то от того, что голова лорда идёт кругом.
Дисциплинированность, усидчивость, терпеливость и дотошность – одни из лучших качеств лорда Кеннета. Хотя, правильнее сказать, что лучшими он считает в себе все качества. Даже те, о которых его мать родная постыдилась бы говорить. А уж особенно те.
Но проклятые закорючки на желтоватой бумаге даже при всей его дисциплинированности и внимательности никак не хотят складываться в понимаемые или хотя читабельные цифры, поэтому лорд Кеннет недовольно захлопывает учётную книгу, отодвигает кресло от стола и поднимается на ноги, вынужденный в тоже мгновение найти хоть какую-то опору.
Он не любит море. Как бы часто ему не приходилось ступать на палубу корабля, к постоянному болтанию, подобно пьяной воши, привыкнуть лорд не может. То ли дело в подобную погоду сидеть за столом в кабинете в поместье, звонить в колокольчик, чтобы подали чаю, да заполнять бумаги с отчётностью кривыми буквами. Почерк – единственное, что сам Бентлей не смог в себе исправить с годами. Искусство ровно выводить буквы неподвластно ни пытливому уму, ни усидчивости, даже старательность в данном вопросе давно капитулировала и признала – идеально ровной у лорда Кеннета выходит только его подпись.
Кеннет опирается на спинку кресла, затем на стол и так медленным шагом добирается до небольшого резного комода. Перенести шторма на суши в разы проще, чем в море. Бентлея неприятно мутит, и поздний ужин грозится в любой момент покинуть содержимое желудка. Вряд ли у него получится сейчас уснуть, но стоит попробовать хотя бы прилечь. Однажды капитан Годфри посоветовал ему в сильный шторм подкладывать под матрас небольшие поленья, чтобы не сильно укачивало. Он послушался, но легче ему, к сожалению, не стало. Впрочем, как и нынче не легче от мыслей о Годфри и воспоминаний, отнюдь, не о первом его дне на флоте, но всё же о первом достаточно крупном плаванье жизни.