Всё было кончено, а Ингвар так и стоял у бьющейся на земле лошади, сжимая в руках топор. Напряжение и неожиданность пережитого были так велики, что идеи биться с победителями у него не возникло, он отбросил топор и опустился на землю. Несколько всадников сошли с коней и начали осматривать убитых, другие неспешно направились к Ингвару. В этот момент со стороны леса показались ещё не менее десяти конных воинов. Всадники окружили северянина, и в их взглядах читалось удивление, ему задавали вопросы, но язык, хоть от него и веяло чем-то похожим, юноша не понимал. Ингвар смотрел по сторонам с полной безучастностью, лица пришельцев немного напоминали ему греков, но черты этих людей казались крупнее. Волосы их темны – такое у местных народов встречалось нередко, однако глаза, устремлённые на северянина, имели разные оттенки. Юноша отметил про себя, что раньше таких сочетаний не встречал. Светлое и тёмное. В целом незнакомцы настроены как будто благожелательно, видимо, из-за того, что он готовился в одиночку биться с четырьмя арабами, а произошедшее внезапное нападение убеждало, что к арабам они особой любви не питают.
Никаких сил на более глубокое исследование положения Ингвар не имел. Он хотел было, когда ему начали задавать вопросы, сразу пояснить, мол, «говорю по-гречески» – глядишь, найдётся среди них хотя бы один собеседник – всё проще станет. Однако, представив, как в случае успеха ему придётся отвечать на треклятые сотни вопросов, решил повременить и любые обращённые к нему слова пропускать мимо ушей.
Тут с ним поравнялся один из членов отряда, судя по повадкам, Главарь, но на воина он уж слишком не походил. При нём не было оружия, а чёрная долгополая одежда не имела никаких следов брони. Когда он спешился, Ингвар увидел висящий на груди этого странного вожака резной деревянный крест. «А, так это христиане», – живо смекнул он, – «ладно, этих чудаков я, по крайней мере, знаю…» Какое, впрочем, заблуждение; или же, что более вероятно – попытка успокоить себя, ведь знакомство юноши с христианами оставалось слишком поверхностным. Да и что ждать именно от этого отряда христиан, он не представлял ни на йоту.
Главный (Ингвар с удивлением для себя отметил, что он похож на христианского священника), смерив северянина пристальный взглядом, подозвал двоих воинов: одного постарше, другого помоложе – и указал им на его раненую ногу. Те принесли мех с водой, срезали набухший кровью кусок ткани и, распоров изодранные штаны, промыли рану, наложив затем новую повязку. После ему помогли подняться, северянин жестом показал, что идти может и сам, но этого не потребовалось – ему дали коня. К покалеченному арабскому скакуну подошёл воин с обнажённым мечом, увидев это, северянин подковылял к своему спасителю, опустился на одно колено и поцеловал животное в белое пятнышко повыше глаз. Потом, поднявшись, Ингвар протянул руку и взял меч у подошедшего воина, тот почтительно отдал оружие, и юноша с болью в сердце сделал то, что должен.