Но ты перестанешь биться за княжество с Андреем и втягивать его в свои неумные делишки. Но знай- Русь велика и величие её в людях, что стоят за спиной твоей, в землях на которых дарована тебе жизнь и не в распрях счастье, а в мире. Не в копьё сила, а в руке того, кто его держит и пусть это копьё не кровь пускает, а столбом будет вокруг которого вся- вся наша Русь дышит! А посему не ищи врага- брата ищи. Сила Руси в единстве, а центром всего пусть град Москва будет, ибо пока нет крови брата в граде, да и Орда этим землям покровительствует… А значит и легче будет мир с среди всех чинить! А кто не желает мира- пусть в меня камень кинет, живота лишит и кровью тех, кто на стенах крепостных своё имя в крови морает… Я тому помехой не буду! Но он не супротив меня- супротив Руси идёт, а Русь… Русь это слава наша и отцов!
И отошло войско Ордынское, словами сраженное. Ордынцы отошли, а братья так и не угомонились. У стен кремлёвским руки пожали и чрез какое то время Андрей и Дмитрий опять за право править землями Владимирскими и Новгородом задрались. Да ещё пуще, с ненавистью и яростью только дикому зверю и свойственными.
Узнав это от ордынцев, что с Москвой перемирие объявили двинулся Даниил со своим войском в Тверь к князю Святославу и объединившись оба челом били к их союзу князю Андрею примкнуть. Андрей устав от битв со старшим братом принял приглашение и пошли они ратью огромной на Дмитров.
И не пролилась кровь понапрасну, и был в стенах града чудесного мир заключён и стал Дмитрий князем Владимирским. А Даниил вернулся в Москву и воздав хвалу покровителю небесному, святому ангелу своему Дмитрию Столпнику велел среди елей густых, замоскворецких монастырь на правом берегу Москва- реки в честь святого строить и лучших мастеров нанял для возведения обители Божьей.»
Рассказ старика Солодовникова прервал Никитос, который пользуясь своей невидимостью встал из за стола, перелез за стойку и щекоча нос Ревазу и когда тот открывал глаза демонстрировал «как бутылка сама наливает вино в бокал, а затем содержимое бокала куда то исчезает» Наклюкавшись таким образом до «поросячьего визга» юноша до сумасшествия довёл работника винного погребка, что заорал не своим голосом и сшибая всё на своём бегу, заперся в туалете.
Солодовников покачал головой и позвал к себе парня. Когда тот подошёл к нему он схватил его за ухо (ему то он был видим!) и пристыдил: " Мы, юный друг, тут не для этого… Этого делать не позволено никому! Впрочем, если тебе тут скучно, то я не держу тебя! Но тогда ты и не узнаешь о чем то важном… О часе своей смерти например!»