Войдя, он достал телефон из кармана и позвонил Брайту.
– Брайт, ты еще в больнице?
– Уже нет, а что ты хотел?
– А криминалисты закончили собирать материал?
– Да, а что?
– Да так, ничего. Я на сегодня уже закончил, завтра к вам поеду, мне нужна новая информация по делу, так что понадобятся отчеты. И, знаешь…
– Что?
– Я еще подумаю, брать это дело или нет.
До Адама донесся вздох.
– Ладно, Дженсен. На связи.
Завершив вызов, он направился вниз. Проверив, есть ли камеры в коридоре – их было не меньше пяти – он рассчитал, где у них слепые зоны, и начал двигаться к цели, едва ли не вплотную прижимаясь к стене.
Дверь была обклеена черно-желтой лентой, но Адам твердо решил, что ему нужно взглянуть на место преступления еще раз.
Осторожно отклеив ее, он взялся за нижний край футболки, чтобы не оставлять отпечатков, дернул за ручку, и дверь открылась.
Небольшое пространство вокруг стульев так же было обклеено лентой, но ему необходимо было просто забрать всего одну вещь.
Стараясь не наступить на кровавые следы и до сих пор не высохшие лужи, Адам осторожно подошел к тому самому стулу и обнаружил, что плюшевый медведь пропал.
«Значит, забрали, как улику» – подумал он и разочарованно побрел обратно.
Мужчина пробрался сквозь ленты, заклеил ту, что отцепил, и направился наверх.
Его окружала темнота, а под ногами ощущался черный стеклянный пол без края и конца. Холод лез под кожу червем: чувствовались его медленные пробирающие движения. Руки заледенели. Червей стало больше – он чувствовал их везде: в ладонях, ногах, шее и, наконец, в мозге. Адам сделал шаг, затем еще несколько и еще, пока не сорвался на бег. Резко замедлив темп, он огляделся: мужчина находился в зеркальном лабиринте. И нигде не было ни одного его отражения. Он не видел себя.