Волков понимающе кивнул:
– Так даже и лучше.
После он нашёл себе светлое место в бараке и просил принести бумагу и чернил. Сел писать письма.
Писал он два письма, одно барону фон Виттернауфу, близкому к герцогу человеку и своему приятелю, а второе самому курфюрсту. Письма по смыслу отличались мало, разве что Виттернауфу он писал более открыто, как пишут другу, без ритуальных фраз и лишних вежливостей, но суть у обоих писем была одна: в городе дела плохи, народ злой, и его встречают на улицах протазанами; и чтобы как-то улучшить отношения с городом, было бы неплохо продать земельки за рекой, которая так нужна бюргерам для новых складов и пристаней. И цену город за ту небольшую землю готов платить хорошую, даже щедрую, и по его пониманию, то был бы добрый шаг со стороны герцога. И если его уполномочат, он будет ждать от герцога юристов, вместе с которыми подготовит купчую. Волков заверял Его Высочество, что в случае согласия не поступится интересами Ребенрее. А барону приписал, чтобы тот уговорил герцога на продажу земли, и пообещал ему за то благодарность от себя.
Перечитав письма еще раз, барон отправил их на почту, а не со своим гонцом, понимая, что содержание их будет известно бургомистру тотчас, как о них узнает почтмейстер. В этом и была суть писем: он хотел, чтобы бургомистр почувствовал в нём союзника в вопросе покупки земли, и пока сей вопрос не разрешится, не позволял местному люду задирать военных Волкова. Генерал понимал, что через неделю или две придёт от герцога ответ, и, судя по разговору с городским головой, ответ будет отрицательный, но у него будет целых две недели.
Две недели. Пустяшный срок, если что-то собрался делать, и огромный срок, если ничего не делаешь, а просто ждёшь чего-то, например маршала цу Коппенхаузена с войском. И он опять вспомнил свой ночной разговор с Фрицем Ламме. И, как и прошлой ночью, он подумал, что если даже и не решится провести подобный фокус в городе, то уж от первого шага ничего плохого произойти не может. И тогда, ещё немного поразмышляв, он позвал к себе Максимилиана и фон Готта.
Молодые офицеры явились сразу. Опытный, уже заматеревший в войнах Максимилиан был года на три старше, но высокий и ловкий Людвиг Вольфганг фон Готт мало чем уступал прапорщику во владении мечом и всяким другим благородным, белым, оружием.