Еще одна фраза, которую часто можно услышать, призывает не плакать, потому что от этого плохо твоему ребенку. То есть срочно стань снова нормальным, вернись в норму. В своей книге «Тебе больно, и это нормально» об этом очень хорошо пишет Меган Девайн.
Получается, срочно прекрати чувствовать боль! Это неприлично! И твой ребенок страдает, видя, как ты убиваешься!
Кто-то из горюющих родителей может перестать испытывать боль по команде? По команде из разума? Я не могу.
Мне кажется, это еще один повод лишний раз обвинить родителя в горе. Красивый повод: тебе плохо, ты же виноват в этом, а страдают дети.
Дети уже в лучшем мире, страдают горюющие родители. К чему я пишу об этой уже много раз проговоренной теме?
К тому, что есть парадигма забвения, и в последние десятилетия она стала господствующей, к моему удивлению, не только на территории бывшего СССР, но и на Западе.
А есть парадигма памятования. Когда не надо отпускать и забывать, не надо переставать испытывать боль. В этой парадигме хорошо установить новую связь с ушедшим ребенком. Создать новые отношения с ним после его смерти. Доделать незавершенные дела между вами. Проговорить «back story» ваших отношений при жизни ребенка и очистить поле для нового витка.
Обратной связи на этом витке будет немного, но будет много любви.
Мне куда больше откликается эта парадигма.
В моей квартире висят фото дочери, одно фото всегда в моей сумочке. По дому бегает собака, о которой когда-то она мечтала. И я продолжаю красить волосы в розовый цвет, потому что Каролине так нравились мои розовые волосы.
Так я выражаю любовь к ней, а не держу ее. Я просто остаюсь в материальном проявленном мире в поле своей безусловной любви к ушедшей дочери. И я не хочу делать что-то, чтобы «отпустить» ее.
Я просто ее не держу. Я ее люблю. И в том, что я проживаю, я хочу быть аутентичной. Я проживаю то, что проживается.
Мне кажется, с той стороны границы очень видна ложь, ее невозможно замаскировать.
Я не хочу притворяться, что мне хорошо и я не чувствую боли после потери дочери. Я не хочу врать ни себе, ни ей. И жить полной жизнью, пока живется, даже если эта жизнь наполнена горем. С нашими ушедшими детьми мы связаны навсегда.
Просто мы живем по разные стороны границы, и только для нашей любви никаких преград не существует.