– Я сам всё делаю своими руками, – отмахнулся смуглый мужчина.
– А материал где берёте? – сквозь гомон продолжала кричать бабуля.
– Какой еще материал, – недоумевал он.
– Доски, доски! – принялась жестикулировать ведунья.
– Да в разных местах покупаю. Бывает собираю. Смотрю, чтобы дерево хорошее было и цена по карману не била, – радуясь неожиданной рифмовке, отозвался продавец.
Бабушка пронзительно глянула на него и, не уступая профессиональному сыщику, продолжила допрос:
– Подбирал где заброшенные доски в местах, которые люди стороной обходят?
Смугляк зашелся смехом:
– Во-первых, для меня все места одинаковые! А во-вторых, если доски хорошие, из добротного дерева и не прогнили, то чего ж им без дела валяться-то? А что там небылицы рассказывают, так, по-ихнему, нигде не ходи и ничего не трогай!
– И много набрали в том месте?
– Я не считал, но на колесо ваше я доски у лесника забрал. Свежий молодняк он мне продал, а эти старые отдал даром в придачу. Из тех, что были получше, я смастерил кровать, а из остатков – колесо.
– Кровать? – ведунья схватилась за голову. – А лесничий где старые доски взял?
– Ну да, правда что – где ж лесничий доски-то взял? – паясничал продавец. – Он же в лесу живёт, откуда там доскам из сосны-то взяться!
Он раздражился череде вопросов, которые не имели к его сегодняшним продажам совершенно никакого отношения, и перестал реагировать на бабушку.
– Какое село? Откуда лесник?
Мужчина делал вид, что не слышит нас.
– Эй, сынок… Где лесничего найти? – замахала руками бабушка.
Я принялась оглядываться, мы начинали привлекать слишком много внимания. Это поразительно, но мне порой казалось, мою бабушку совершенно не волновало, как мы выглядим со стороны. Ей было плевать, что о ней подумают, как её слова слышатся и какую реакцию вызовут. Она всегда и везде преследовала свои личные цели, свой собственный интерес. Я же, наоборот, входила в пору зависимости от общественного мнения. Меня особо волновало, как я смотрюсь со стороны, как мои слова звучат и какие мысли вызывают. Этим моя жизнь неимоверно усложнялась, ведь я старалась быть идеальной, выглядеть безупречно. Но когда я достигала этой безупречности, напасти не заканчивались, и после мне становилось стыдно за поведение моих близких. Я тщетно тянула бабушку домой, дабы о ней потом не говорили сразу в трёх селах как о грубой, бестактной и глупой женщине.