Надо было что-то предпринять, осознавал он. Пригладив седеющие пряди на макушке, он рывком подтянул съехавшие с пуза домашние штаны.
– Я это, покушать просто, ― неуверенно промямлил Ефим.
– Говна наверни! ― взвизгнула Котлета.
– Конечно-конечно, ― поспешил согласиться он. ― Я сейчас…
Медленно, боком, он подобрался к столу, и, выхватив с подставки щипцы, резким броском подскочил к плите. Ухватив истово матерящуюся Котлету, надавил на педаль мусорного ведра и со всей силы швырнул туда бесноватый полуфабрикат.
– Ты там совсем берега попутал, урод?! ― приглушённо долетело из урны.
По металлической крышке заколотили изнутри. Ефим не слушал, он уже стоял у настежь распахнутого холодильника. С подсвеченных полок на него одиноко смотрели два яйца, головка чеснока и треть пачки майонеза.
– Яичницей что ли поужинать, ― вслух рассуждал Ефим, стараясь заглушить ругань из ведра.
В голове живо нарисовались жёлтые текучие сферы с красноватыми вкраплениями и склизким канатиком, соединяющим этот шарик с белком. Несчастные не рождённые птенцы. К горлу подступила тошнота и Ефим поспешил захлопнуть дверцу.
«Ну вот, опять не получится сделать всё правильно», ― вздохнул он.
Тоскливо покосился на белую пластиковую баночку у пустой сахарницы. Баночка встрепенулась, ожидая, что ею наконец воспользуются, но Ефим снова к ней не притронулся.
«Хороший человек от плохого отличается только крепостью замков, которыми он удерживает своих демонов», ― говорил Натан Игнатьевич.
Толковый специалист, светоч психотерапии, только сеансы у него шибко дорогие. На эти деньги столько котлет можно купить, облизнулся Ефим. Доктор предупреждал, что таблетку нужно принимать после еды. Если нет еды, то как же их пить? Придётся опять лечь спать голодным и без лекарства. Это плохо, очень плохо, понимал он. Ефим снова удручённо вздохнул, выключил плиту и ушёл в спальню. Котлета в ведре пошумела ещё где-то с полчаса и затихла. Только тогда он смог заснуть.
Сквозь сон Ефим опять ощутил сытный запах жареного. Заворочался, блаженно постанывая, всосал ноздрями будоражащий аромат. Уже разомкнул губы, чтобы укусить сочный мясной бок, и тут же вздрогнул, когда что-то хлипко врезалось в его щёку. К подбородку скатились остывшие жирные капли.
– Просыпайся, выродок! Поехали, кому говорю!