Повернувшись лицом к входу, я поднимаюсь на локте. Металлическая ручка медленно опускается вниз, и дверь бесшумно открывается.
Переступив порог, Греховцев так же неслышно ее закрывает и проворачивает в замке ключ.
– Зачем пришел? – спрашиваю шепотом.
Воздух в номере вмиг становится вязким и густым. На коже выступает испарина.
– Так… поговорить…
Он успел переодеться. Сейчас на нем спортивные брюки и майка. На ногах сланцы через палец.
– О чем?
– Хочу знать, что с тобой происходит, – отвечает Кир и, сделав пару шагов, усаживается на кровать.
– Со мной все в порядке.
– Мне так не кажется, Настя.
Я шумно вздыхаю и смотрю в потолок, словно там показывают интересное кино.
– Расскажешь?
– Ничего нового ты не услышишь, Кирилл.
Опустив низко голову, он какое-то время смотрит на сцепленные в замок руки. Мне стыдно, правда. Представляю, как достала я его своими чувствами, но я ведь держусь.
Не закатываю истерик и ничего от него не требую. Он сам пришел.
– Я надеялся, у тебя это давно прошло, – повернувшись ко мне, проговаривает он.
– Пройдет, не парься.
Кир молча кивает и снова отворачивается. А потом вдруг скидывает с ног сланцы и вытягивается на кровати рядом со мной.
Я едва не воспламеняюсь. Не шевелясь, дышу через раз.
– Если бы я мог, Настя, ответил бы тебе взаимностью. Наверное, это было бы… круто.
– Если бы ты ответил мне взаимностью, я бы была счастливейшей из женщин, Кир…
– Тебе обязательно встретится тот, кто будет лучше меня.
Умиляет его наивность. За одиннадцать лет, год из которых его не было рядом, мне повстречались несколько сотен других парней. И ни к одному из них я не испытывала даже сотой доли того, что чувствую к нему.
Боюсь, что в моем случае поможет только полная амнезия.
Крепко зажмурившись, чувствую, как из уголков глаз стекают слезинки. Быстро бегут по вискам и теряются в волосах.
– Насть, не плачь только, ладно?
Повернув к нему голову, шмыгаю носом.
– Успокой меня, Кир. Сделай что-нибудь…
Он протягивает руку и подушечкой большого пальца стирает мокрую дорожку. А я же, поддавшись порыву, обхватываю пальцами его ладонь и прижимаюсь к ней губами. Кирилл пытается ее мягко освободить, но, встретившись со мной глазами, неожиданно расслабляется.
Чуть прикрыв веки, наблюдает, как я трусь щекой о тыльную сторону его ладони. Сгорая заживо, касаюсь ее сухими губами. В горле давит еще сильнее, а в груди все мелко дребезжит от восторга.