Поле было огромное. Покос шёл вяло. Скошена была лишь небольшая часть. Большинство крестьян и крестьянок сидели с лопухами на головах и по очереди попивали воду из кувшинов.
– Вот они, бездельники! – крикнул Михайло. – До полудня долго, ан вы уж сидите, лежни!
– Роса сошла, батюшка-барин, – ответил один из крестьян.
– Да и жар, – промычал другой.
– Полно! Жар! Беритесь за серпы!
Мужики нехотя повставали с мест и продолжили косить, согнувшись в три погибели.
– Послушай, а отчего же они у тебя серпами косят?
– А чем же?
– Так они до зимы не управятся. Хоть бы косы им дал.
– Косы есть. Две. Вон Илюшка и Зосимка ими косят.
Два мужика, и в правду, косили косами, но таким короткими и кривыми, что работать им приходилось почти так же согнувшись.
– Дело не скорее спорится, – подытожил барин.
– Ещё бы! Дай им длинные косы. И я тебе Христом Богом клянусь, что скосите всё поле за два дня.
– В два дня? – Михайло недоверчиво посмотрел на меня.
– Да я сам той косой косил у себя в деревне. Уж знаю, о чём сказываю! – это была чистая правда. В детстве и юности я целые лета гостил у деда в деревне. Мы были очень дружны с ним и проводили много времени вместе, хотя и друзей у меня тоже хватало: деревенские мальчишки, городские «понаехавшие», но дед был мне очень близок. Лето – моё любимое время с малолетства. Старик научил меня ухаживать за огородом, косить, убирать траву и урожай, рыбачить, собирать грибы, плести корзины… Да много ещё чему, что мне было интересно, но вовсе не пригодилось потом во взрослой жизни…
Тем временем Михайло Васильевич задумался над моими словами.
– В два дня, сказываешь… Дожди грядут… Пойдём-ка в домницу к Титу-кузнецу, Алексаша, поведаешь ему, что выковать надобно. Дело ведь! Неужто в два дня?
– Верно. У тебя, я вижу, десятка три косарей, так если они станут косить не в наклонку, как сейчас, и не в охапку траву срезать, а большой размах косой делать, так точно за два дня управятся.
– Сие чудо было бы! Страшусь я, что рожь не уберём до дождей.
Огромный Тит валялся возле кузницы и громко храпел.
– Вот он лежень. И печь не топлена. Видно, и делать неча. Али скосил уже всё у себя?
– Барин, что ли? – кузнец пробудился и тупо уставился на нас.
– Барин и есть.
Крестьянин медленно поднялся:
– Чего изволишь, барин?
– Аль у тебя работы нет?