– Я Соню официантку заменяю, – зачем-то начинаю оправдываться, – как только она выйдет, я снова буду только посудомойкой.
– Это тяжелая работа для девушки, придется выбирать – или учеба или работа.
– Справлюсь…
– Вижу, как справляешься – засыпаешь на ходу, лекции пропускаешь.
– Ой, один раз только было…
– Иди ко мне работать, – говорит, повернувшись в мою сторону, – всего несколько часов в день после занятий четыре раза в неделю.
– Я не понимаю – в городе все уборщицы закончились или у тебя настолько плохая репутация, что на тебя никто работать не хочет?
– Ты согласна? – испытующе смотрит в глаза.
– Нет! – восклицаю эмоционально.
– Почему?
– Потому что я тебе не доверяю, мне не ясны твои мотивы.
– Какие мотивы ты ищешь? Я просто хочу помочь сироте. Что в этом необычного?
– Во-первых, я тебе не верю! – вырывается у меня, – а во-вторых, я не сирота, у меня отец есть!
– Да? И где он? Почему при живом отце ты жила в детдоме?
Как ни странно, насмешки или издевки в его голове я не слышу. Остановившись на светофоре, Герман, видимо приготовившись внимательно слушать, поворачивается ко мне всем корпусом. Я инстинктивно вжимаюсь спиной в кожаную обивку и опускаю глаза на сцепленные в замок руки.
– Он… он не знает обо мне.
– Как это?
– Так это! – нервничая, передразниваю я, – мама не сообщила ему о беременности… он уехал…
– И ты хочешь его найти? – Герман отводит взгляд, и машина плавно трогается с места.
– Да, хочу… и найду! Он уважаемый человек, при должности и с высшим образованием!
– Помочь найти? – вдруг предлагает Греховцев, и я мгновенно осекаюсь.
– Нет… Вернее, не сейчас… позже…
– Почему?
– Боже, почему ты такой любопытный?
И в этот момент происходит невероятное. Герман улыбается. Я впервые вижу, как он это делает! Будто солнце из-за туч выглядывает. Сначала обнажается ровный ряд зубов, а затем на щеках появляются ямочки.
Мое сердце от его улыбки кувырок делает. Забыв, как дышать молча им любуюсь. А ведь он красивый. Когда не говорит гадости и не смотрит с пренебрежением. В такого можно влюбиться…
Фу! Нет! Даю себе мысленную пощечину и, желая избавиться от наваждения, встряхиваю головой. Даже думать об этом нельзя. Никому нельзя доверять.
– Когда решишь его найти, обращайся.
– Спасибо, – буркаю невежливо.