– Верно, такие обычаи имеют место, – Эвита слабо улыбнулась, одобряя наличие у женщины каких-то знаний о чужом государстве. – Цвет моих волос является индикатором принадлежности ко Двору Управления в четвертой степени наследия.
– А ресницы?
Второй вопрос заставил фею напрячься. Учитывая враждебный настрой к себе, она приняла решение не открывать всей правды, если это сможет навредить.
– Что я являюсь обучающейся Академии.
– На кого обучаетесь? – молниеносно выстрелила следующим вопросом директриса.
– Воин, – Эвита постаралась ответить так же быстро, чтобы не вызвать подозрений, и высказала первое пришедшее в голову слово.
– Прекрасно, – женщина едко улыбнулась, видимо, представляя себе, что это выглядит дружелюбно. – Я обеспечу проведение всех необходимых мероприятий для возвращения вас домой. До тех пор найдём для вас место в какой-нибудь комнате, чтобы вы могли чувствовать себя комфортно.
– Благодарю. На этом мы может закончить? – безразлично спросила Эвита. Она уже добилась своего – меры будут предприняты, – больше ей незачем продолжать диалог.
– Думаю, да. Я пришлю за вами кого-нибудь, чтобы показать комнату.
========== 1.5 ==========
Когда Эвита покинула кабинет, в коридоре уже никого не было. Она ощутила лёгкий укол сожаления, не увидев вновь Габриэля. На минуту девушка задумалась.
Если бы он оказался рядом сейчас, можно было бы поговорить. Ведь они могли вместе обсудить ещё очень много. Из всех встреченных в Седотопии местных Габриэль был самым толковым. Казалось, даже само присутствие парнишки помогло бы путнице расслабиться и успокоиться. Его наивная неловкая простота была особым образом очаровательна.
Эмоции лишь засоряют сознание, ослабляя его обладателя.
Эвита вдруг услышала голос отца, словно тот оказался рядом. Конечно. Ей не стоило забываться и беззаботно фантазировать посреди неизведанного враждебного государства. Нужно было непрерывно сохранять бдительность, чтобы не позволить себя использовать.
Наивность – слабость. Неловкость – изъян. Простота – опасность. Это не очаровательно. Это стыдно и унизительно для любого воина.
Непривычное горькое ощущение укора совести смутило Эвиту. Она делала всё, как была научена, отторгая то, что могло ослабить, но почему-то было неприятно помыслить, будто спасший её немногим ранее человек слабак, обязанный устыдиться своего естества.