Отвариваю картофель и делаю из него пюре, жарю котлеты. А затем иду наверх, чтобы покормить рыбок Кирилла и проведать мою подружку Лили.
Возвращаюсь к себе, пользуясь тем, что в доме я одна, включаю плей-лист и решаю переодеться, потому что шорты с футболкой насквозь пропахли жареными котлетами.
Раздеваюсь до нижнего белья и открываю шкаф. Что надеть? Выбор – то невелик – лосины с туникой или длинный халат.
Вынимаю трикотажный костюм и тут начинается одна из моих самых любимых песен.
«Инферно» Беллы Порч.
Аааа!.. Сто лет ее не слушала!
Прибавляю звук и, встряхнув распущенными волосами, начинаю танцевать. Поднимаюсь на носочки, поднимаю руки над головой и плавно извиваюсь.
Танцевать я люблю, но никогда не занималась этим целенаправленно. Всегда стеснялась. Но наедине с собой, когда мамы не было дома, часто включала музыку и, надев самое красивое платье, танцевала часами.
Закрыв глаза, кручу бедрами, подпеваю Белле. И момент, когда атмосфера в комнате неуловимо меняется, пропускаю. По ногам идет сквозняк, а кислорода становится меньше.
Осознание пронзает молнией.
Распахнув глаза, я резко оборачиваюсь.
У порога, широко расставив ноги и заложив руки в карманы джинсов, стоит Греховцев.
На лице ни единой эмоции, веки приопущены, а в глазах густая тьма. Не шевелясь, он проходится по мне взглядом, как паяльной лампой.
Я столбенею, уронив безвольные руки вдоль тела, смотрю на него широко раскрытыми глазами.
– Продолжай, – велит он глухо.
Его голос звучит как выстрел и вскрывает образовавшийся между нами вакуум. Впиваюсь пальцами в собственные плечи и отступаю назад.
– Выйди, – прошу тихо, почти беззвучно.
Но Саша словно не слышит, глядя куда-то в область моего живота, делает шаг вперед.
Меня кроет паникой. Тело сотрясает крупная, как от мороза, дрожь, а ноги подгибаются.
– Выйди! – повторяю громче.
Греховцев замирает, на краткий миг зажмуривается и, бросив на меня осмысленный взгляд, резко разворачивается и выходит из комнаты.
Я слышу удаляющиеся шаги, стук хлопнувшей двери, слышу, как сменилась в динамике песня, а заставить себя пошевелиться не могу.
Так и стою, обхватив себя руками и трясясь от шока.
Распущенные волосы щекочут спину, посылают по коже новую порцию крупной дрожи.
Запоздало спохватившись, я срываюсь с места, влетаю в ванную и закрываюсь изнутри.