– Миссис Каннар, постарайтесь вспомнить: в последние дни Форменн посещали незнакомцы? – София отвлеклась на записи. Чем больше информации она соберёт, тем больше шансов спасти другие поселения.
– Заезжала одна, – сын селянки впервые подал голос. – Городская, ухоженная, – сказал он с придыханием. – Часто заглядывала в паб, да при деньгах всегда. Умела развлекаться.
– Да, была такая, – миссис Каннар вздохнула и промокнула платком опухшие от слёз глаза. – Звалась Ириной Саттфорд. Всё мужичьё местное с ума свела: руки холёные, лицом смазливая, наши бабы грозились ей всю гриву златовласую повыдёргивать.
– И как, успешно? – София добавила к записям несколько пометок. Ирина Саттфорд. Видимо, новый «пастух». Хоть какая-то зацепка, стоит передать её полиции – пусть ищут.
– Не знаю. Сестрица моя тоже горела желанием, но однажды её как подменили: целый день заливала в уши, какая расчудесная из Ирины вышла подружка. А потом… настойчиво предлагала с ней встретиться. Выходит, эта городская беду накликала? Подумать только, не отправься мы с сыном в Дарнелл за рыбой, сейчас тоже лежали бы… там… – морщины на лице миссис Каннар углубились, она вновь промокнула глаза платком. Лежала ли её сестра подле Поющей девы? Сбежала ли за своим «пастухом»?
Юноша обнял мать и погладил её дрожащие плечи. Миссия Софии как приближённой Квадранты – искоренять беззаконие, а не прощаться с мёртвыми, но она не могла бросить выживших наедине с их бедой. Вспыхнули погребальные костры, кремировать тела пришлось прямо там, на клумбе, отдав голодному пламени и статую Девы-защитницы. Треск горящего дерева пробуждал воспоминания о прощании с матерью, а следом за ними и щемящую тоску. Как давно это было… Глубокий вдох, и София запела Песнь последних слов: под звуки её голоса огонь освободил души от мёртвой плоти, как того требовали Непреложные законы.
Одинокие фигуры селян жались друг к другу на фоне костра, потерянные и беззащитные. «Пастух» может вернуться за ними. София уже всё распланировала: в дилижансе хватит места для ещё двоих пассажиров, она отвезёт их в Дарнелл, где за ними присмотрят квадрианские адепты – но стоило открыть рот, чтобы озвучить свою идею, как в глазах помутнело. Миссис Каннар что-то говорила, её губы двигались, но голос прозвучал совсем иной. На ухо Софии шептала её давно погибшая мать: «Молчи, милая, молчи. Тайны этой деревни сгорят вместе с её жителями». Мгновением позже уши резанул вскрик: