– Если бы не залило, могли бы переехать, – говорит он.
– Поехали, – говорит Джул и трогается с места.
– Погоди, – говорит Кеш. Он смотрит на мост. Мы смотрим на Кеша – все, кроме Анса и дочки. Они глядят на воду. – Дюи Дэлл, Вардаман и папа, вы идите пешком по мосту, – говорит Кеш.
– Вернон может их проводить, – говорит Джул. – А мы пристегнем его мула перед нашими.
– Моего мула ты в воду не поведешь, – говорю я.
Джул смотрит на меня. Глаза – как осколки тарелки.
– Я плачу тебе за мула. Прямо сейчас покупаю.
– Мой мул в воду не пойдет, – говорю я.
– Джул с конем своим идет, – говорит Дарл. – Почему ты за мула боишься, Вернон?
– Замолчи, Дарл, – говорит Кеш. – И ты, Джул, оба замолчите.
– Мой мул в воду не пойдет, – говорю я.
Дарл
Он сидит на коне, свирепо глядя на Вернона, лицо у него покраснело от подбородка до корней волос, глаза светлые, жесткие. В то лето, когда ему было пятнадцать лет, у него сделалась спячка. Однажды утром я пошел кормить мулов и увидел, что коровы еще не выгнаны; потом услышал, что папа вернулся к дому и зовет его. Когда мы возвращались завтракать, он прошел мимо нас с молочными ведрами, спотыкаясь, как пьяный, а когда мы запрягли мулов и выехали в поле, он только доил. Мы поехали без него, а он и через час не появился. Днем Дюи Дэлл принесла нам есть, и папа отправил ее искать Джула. Его нашли в хлеву: он спал, сидя на табуретке.
После этого папа стал приходить по утрам и будить его. Джул засыпал над ужином, а после сразу шел спать, и, когда я ложился в постель, он лежал там как мертвый. И все равно папе приходилось будить его по утрам. Джул поднимался, но ничего не соображал: молча выслушивал папины упреки и жалобы, брал молочные ведра и шел в хлев; однажды я его там застал: он спал, привалившись головой к боку коровы, под выменем стояло наполовину полное ведро, а руки у него висели, в молоке до запястий.
После этого доить стала Дюи Дэлл. Он по-прежнему поднимался, когда папа его будил, делал, что мы ему велели, – как опоенный, и старался словно бы, и сам недоумевал.
– Ты захворал? – спрашивала мама. – Тебе нездоровится?
– Нет, – отвечал Джул. – Я здоров.
– Обленился просто, отца из себя выводит, – говорил папа, а Джул стоял и будто спал на ногах. – Так, что ли? – будил Джула, требовал ответа.
– Нет, – отвечал Джул.