Я сбрасываю на пол футболку и штанишки, скептически оглядываю свою фигуру, невольно сравнивая её с Томиной. Наверное, у меня сейчас не такие стройные бёдра, как пару лет назад, и не такой плоский пресс, но по-прежнему роскошные каштановые волосы и густые брови и ресницы. Прямой арийский нос и чёткие скулы, в общем – Лени Рифеншталь в юности. Мои немецкие корни. Я надеваю платье, которое еле сходится у меня на талии. Чёрт! Я так давно не носила ничего нового, кроме своего унылого корпоративного костюма, что не заметила, как набрала пару лишних кило. Похоже, совсем даже не пару, с ужасом понимаю я, осмотрев себя со всех сторон перед зеркалом. Не уверена, что в таком виде я смогу удержать своего Лёшу, который только что оттрахал идеальную красотку с модельной внешностью. И это платье, как уже старое и ненужное воспоминание, не способное вернуть мне любовь моего мужа, летит в дальний угол дивана.
Я сижу за накрытым столом в просторной блузке и джинсах: по крайней мере, в них я пока смогла влезть. В холодильнике остывает мой обожжённый баскский чизкейк, который я приготовила специально для сегодняшнего ужина. Глаза подведены чёрным карандашом, а губы я решила накрасить коралловой помадой: в конце концов, я ведь ещё совсем молодая девчонка! Я спокойна и уверена в себе: не смотря ни на что, я способна сама о себе позаботиться. Что бы ни случилось. Я нервно отпиваю из бокала Совиньон-блан, и мне становится легче и прохладнее на душе: именно его надо пить с моим восхитительно шёлковым ризотто! Грибной лесной дух и запах кошачьей метки в вине – просто идеальное сочетание для романтичного ужина.
Дверь открывается, и мой муж возвращается ко мне.
– Как вкусно пахнет, масик, – слышу я его низкий голос, который так возбуждающе действует на меня. Даже сейчас. Особенно сейчас. И, видимо, и на остальных женщин тоже.
Лёша проходит в комнату, снимая пиджак, и садится за стол напротив меня. Я встаю и медленно выбираю тарелки для ризотто: большие белые из тонкостенного фарфора, с круглым небольшим углублением по центру. Капаю на каждую порцию по несколько капель драгоценного трюфельного масла, рисуя на шелковой сливочной вуали бусинки золотого ожерелья, и слышу напряжённый голос за спиной:
– Нам надо серьёзно поговорить, Яна, – и я сглатываю комок, подступающий к горлу. Началось.