От слова «спокойно» у Рубин внутри все похолодело. Ей бы сейчас в истерику впасть или хотя бы слезу пустить, но принцесса отчаянно держала себя в руках и старалась ничем не выдать упадок духа.
Ерион тем временем убрал со стола посуду, переставив ее на другой стол, и выдвинул стул для Рубин, как и положено деру.
Она присела и по привычке вскинула подбородок. Затем опомнилась и поубавила степень надменности с высот принцессы до уровня фрейлины. Ерион тем временем кивнул лысому громиле, который до сих пор не спрятал клинок. Тот переместился к доске, где мелом было написано «Сурими», и быстро стер имя.
Рубин предпочла оставить этот жест без внимания. По крайней мере до тех пор, пока не поймет, почему при ее появлении на заставе воины так всполошились и сразу же попросили проследовать в таверну.
– Возможно, вы хотите чего-нибудь выпить? – поинтересовался Ерион.
– Горячий напиток, – кивнула принцесса. – Малиновый, если есть.
Ерион снова кивнул лысому громиле, и тот скрылся с глаз за дверью между стойкой трактирщика и боковой лестницей.
Рубин перевела взгляд на Ериона и поняла, что тот без стеснения ее рассматривает. Внимание этого инайца казалось ей абсолютно бесцеремонным, даже больше: оно заставляло ее чувствовать себя неуютно, возможно, слишком неуютно для той, что сейчас вполне одета и перепачкана грязью…
Будь Ерион простолюдином, такое неуместное поведение с дерой можно было бы объяснить отсутствием манер. Но он все-таки титулован при инайском дворе и правила этикета должен знать…
Принцесса напряглась и свела брови в прямую линию, демонстрируя недовольство. Не подействовало. Взгляд инайца явно мог топить лед.
Тогда Рубин вскинула брови и отплатила нахалу той же монетой: вцепилась в него хищным прищуром, нагло рассматривая каждую из черт лица почти красивого мужчины. Почти, потому что гармонию высокого лба, идеального разлета густых бровей, выразительных карих глаз и аккуратного подбородка чудовищным образом портил длинный нос. Сделать бы эту часть лица покороче да кончик поуже – и инаец сразу бы стал похож на одного из тех деров, что дни напролет проводили в праздности и жили за счет приданого своих некрасивых жен. Да, если бы не нос, стал бы Ерион писаным красавцем и женился удачно, чтобы не зарабатывать на хлеб, охраняя чужой покой на заставе. Но даже в этом статусе и в своем скромном черном кожаном наряде с нелепыми белыми башнями на груди, инаец вызывал в Рубин гораздо больше странного первобытного смятения, нежели пьяный и голый супруг.