– Ты что-то хотел?
– Да. – Решился парень, нависая над ней. Идя на поводу у всех своих демонов. – Хотел кое о чем попросить.
– О чем же? – Еще больше напряглась она, видя его серьезное выражение, и сильнее сжав пальцами бутерброды, почти раздавив их.
– Уступи мне эту победу. – Эван произнес, должно быть, самые сложные слова в его жизни и сам не узнал свой голос. Настолько чужим и далеким он ему показался. А еще колким, как самый сильный северный ветер.
– Прости, что? – Лицо девушки вытянулось, после чего она замерла, не веря своим ушам, глядя на него снизу вверх, как статуя.
– Мне необходима повышенная стипендия. Я обязан выиграть этот конкурс. – Его собственные слова гулко доносились словно из-под толщи воды.
– И что же я, по-твоему, должна сделать? – Горячо возразила девушка, отшвырнув бутерброды обратно на бумагу, что лежала рядом на скамье. – Испортить собственную картину? Краску на нее вылить или что?!
Она гневно всплеснула руками, ожидая ответа.
В голове Эвана резко прояснилось, но было уже поздно. Теперь он уже не мог отступить или включить заднюю. Он загнал себя в безвыходное положение, поэтому пришлось что-то ответить.
– Не продолжай. Оставь ее такой.
– Оставить ее незаконченной и не поступить в Беллстрид?! – Взвизгнула та в ответ, а затем дико рассмеялась, замотав головой. – Поверить не могу, что настолько эгоистичные самодуры действительно существуют! Знаешь, это просто верх наглости! Вот так заявляться и просить меня провалить важнейший момент в жизни! Ты вообще кто такой?!
– Ты не понимаешь… – Эван открыл было рот, но ее уже было не остановить. Пожар бушевал.
– Да, такой наглости мне и правда не понять! Тебе не объясняли в детстве, что победа должна быть заслуженной?! – Щеки девушки раскраснелись, глаза искрились, а голос дрожал от негодования. – Позволь-ка спросить: ты всего так добиваешься? Просто подходишь к людям и просишь их не мешать? Отойти в сторонку? Хотя нет, не отвечай! Мне совершенно не важно, как ты собираешься ответить! Ты для меня – ноль. Пустое место. Ничтожество!
Она схватила бутерброды, как попало быстро завернула их обратно в фиолетовую бумагу и гневно запихнула в сумку. Перекинула ту через плечо, развернулась и гордо зашагала прочь.
У Эвана все еще звенело в ушах.
Ничтожество…
Так его еще никто никогда не называл.