– По местам! – Заорал рядом Лёнька. Я и не заметил, когда выбрался из воды собственной персоной сам заведующий сельскохозяйственным отделом районного «Авангарда». Не успел подать руку начальству. Куделин подпрыгивал рядом, бодрый и синий от холода, вываливал из закрученных в поясе трусов крупных, с растопыренными клешнями раков.
– С-соб-би-рай! В-в м-майку что ли зав-вяжи!
Вылез из воды и Лукич и тоже с раками в трусах. Мне снова стало зябко, на этот раз от страха и уважения к безумной отваге этих людей. Чем только не пожертвуешь ради охотничьего инстинкта! Интересно, что раки были какие-то в общем смирные, словно заторможённые. Наверно чем-то там впечатлённые. Ещё бы! Где побывать у Героя социалистического труда!
– Видал, Витёк, какие у нас зверюги водятся?! – И председатель с хохотом неуязвимого олимпийца стал извлекать свой улов чуть ли не из самого причинного места. – Лапти! Одного такого на пару кружек хватит!
– Один такой же и не на такое способен. – С благоговейным ужасом прошептал я, наблюдая с какой неохотой грозные членистоногие животные расставались с синими председателевыми трусами, уж до того им и вправду понравилось там. Затем я собрал-таки, отважившись, в майку своего непосредственного шефа десятка три этих кусачих, изворачивающихся лаптей. Мда-а, вместительные однако трусики носит начальство. И отнёс в машину, стараясь, чтобы никто из них меня при этом не цапнул. Впрочем, те, что подержались за Генералова в его трусах, действительно вели себя намного подавленнее. Можно сказать, корректнее. Наверное, он их и вправду впечатлил. Точнее, подавил. Авторитетом.
– Давай, пакуй гадов! – Радовался добыче завсельхозотделом, вытряхивая последних зацепившихся раков из трусов, и тут же объяснил причину такой радости. – За этих раков шеф нас два дня пивом поить будет, пока не кончатся. Может даже на брудершафт. – И запел, всовывая в рукава рубашки мокрые руки: – «Моя милка переплыла через реку Енисей, У неё в трусы набилось окуней и карасей»! Ох! Сдохну, до чего холодно, в воде-то тепло, не надо было вылезать!
Вот и не вылезал бы, в самом деле. Люди бы только вздохнули облегчённо. И перевели дух.
В редакцию мы вернулись, когда совсем стемнело. Наш кадиллак, он же антилопа, лихо вкатился во двор, скользнул лучами фар по штакетнику вдоль стены типографии с ярко освещёнными окнами и, сделав по обыкновению крутой вираж, остановился у самого порога редакции.