– Алёна, голубка, ты – Лобачевский и Келдыш вместе взятые! – Восхищённо всплеснул волосатыми ручками заведующий сельскохозяйственным отделом. – Продолжаем урок. За последнюю декаду пять колхозов и совхозов зоны нашего молокозавода сдали сюда 820 тонн молока…
– Можно не продолжать. Понятно. – Леночка передвинула каретку на нашей общественной логарифмической линейке и ахнула. – Полу… Боже мой! Этого не может быть!
– Ах-ах! Позвольте спросить, сударыня, чего ж такого не может быть в условиях развитого социализма? – Лёнька прищурил свои торжествующие нахальные глаза. – Ну?!
– Восемьсот двадцать килограммов… – Упавшим голосом отозвалась практикантка.
– Ну-с, Сашенька?! – Теперь развернувшись во всей красе, Лёнька медленно смерил оппонентку откровенно платоническим пылающим взглядом. – Оказывается, всё-всё может быть у нас! Всё что угодно! Это тебе не над тряпочками ахать! А суровую нашу реальность протоколировать! И каким тебе кажется такой, в одну десятую процента, кусочек маслица?! Пустячок, да?! За десять дней – такой ма-аленький навар, правда? Масла! Не сыворотки, не обрата! А самого натурального, периодически пропадающего и оттого ещё более душистого масла! Почти тонна! Мур-мяу! И всё тут! Если не сказать ещё точнее.
Лёнька даже облизнулся, на секунду показав руководящий язык. Сашенька-Шурочка поглядела и почему-то зарделась. Всё-таки воображение у неё… Далеко пойдёт.
– Ф-фу, душно… Это что же, – расстегнув одну из верхних пуговичек на кофточке, заикнувшись, спросила она, – выходит, они его украли?! Без малого тонну?!
– Украли?! Фи, как грубо, и даже можно сказать – неэтично! – Одобрительно посмотрел на пуговичку Лёнька. – Можно проще сказать – свистнули. Или спёрли, это если совсем уж мягко выразиться.
Он снова, чтобы усилить впечатление момента, перекидал на столе свои бумаги.
– И учтите, что мы их всё-таки насторожили и они свистели сегодня по-божески, с опаской. А то, вполне возможно, недоставало бы и трёх, а то и четырёх десятых процента! Не забывайте данные по жирности хотя бы за ту же последнюю декаду.
– Какой ужас! – Пришла, наконец, в себя Сашенька-Шурочка и застегнула пуговичку. – Вот же негодяи! Поэтому и коммунизм никак не приближается. А только маячит.
– Всё кругами ходит, собака. – Уныло добавил я. – Боится приблизиться. Чует, чьё мясо съел.