– Не могу я с ним! – плакалась она матери. – Не солгал Лежи, в царских архивах работал. Только выпивать любил. А теперь, как нашего вина испробовал и не трезвеет! – она зарыдала и уткнулась в материнский рукав. Но быстро отерла слезы и продолжила: – Нет у него больше работы, и денег нет: вмиг истратил! По друзьям теперь побирается, по родне. Так еще сказал, заведем детей, пусть они нас кормят!
– Правильно, что ушла, Рода, – утешала ее мать, прижимая к себе и гладя.
– Правильно, а только слишком поздно. Я ребенка жду.
Жизнь в родном селе у Родмилы быстро наладилась. Она примирилась с матерью, а на радостях воссоединению перестал выпивать отец. Тогда же Далиир познакомил домочадцев с Ильгой. Так и жили они вместе дружно большой семьей. Родмила не ходила к старой колдунье, только справилась о ее здоровье.
– Всех живых живее, – заверила ее Нагинара. – Нас еще переживет.
– Все-таки добра она мне желала, – рассуждала Родмила. – Как не навестить?
– Ты ослушалась ее прежде, так послушайся хоть теперь. И меня послушай. В первый раз я с колдуньей согласна. Незачем тебе к ней ходить.
– Я обидела ее, вот она и вспылила.
– Не в обиде здесь дело, доча. Здесь другое что-то. Не ходи. Обожди хотя бы, как ребенок родится, дальше видно будет.
Согласилась Родмила и о колдунье надолго забыла. Но стал подходить срок ребенку, и она забеспокоилась.
– И мне было страшно, – успокаивала ее мать. – А то, как же? Не переживай. Не тебе первой рожать.
Однако положенное время прошло, а ребенок все не появлялся. Тогда уже забеспокоилась и сама Нагинара. Она обещала дочери знахаря, а потребуется, так и видного волшебника из столицы позвать. Но Родмила не смогла дольше ждать. Ночью незамеченная она бежала к Атаказе.
Старуху она нашла в положении, в каком оставила ее многие месяцы назад. Колдунья лежала на спине, сложив руки на груди. Глаза ее были закрыты, а дыхание незаметно. За это время сильно состарился дом Атаказы, обветшал, наполнился пылью и порос густой паутиной. Воздух в нем стоял такой тяжелый, что, войдя, Родмила не могла дышать. Она поспешила раздвинуть ставни.
Когда холодный ночной ветер, потревожив сизую пыль, нетерпеливо ворвался в дом, колдунья глубоко вдохнула, как вдыхает утопленник, вдруг вернувшийся к жизни.
– Рода, – едва слышно и жутко прохрипела она. – Переверни часы.