Возможно, ему следовало признаться им, но тогда бы его отстранили от работы. Он же должен был работать, чтобы хотя бы частично оставаться в здравом уме. Но пока он не разобрался с некоторыми вещами, Гейб решил, что лучше поработать там, где он мог бы затаиться, залечь на дно, где уровень преступности был практически нулевым.
Где он, черт возьми, не мог никому сделать больно.
Как, например, в Блэк-Эрроу-Фоллз.
Где-то в глубине его души жила мысль, что он может здесь просто исчезнуть. Отправиться с удочкой в дебри, затеряться среди гор. И не вернуться. Заставить себя принять жизнь – это должно стать его последним испытанием.
– Приехали, это подразделение Блэк-Эрроу-Фоллз, – объявил Донован, выруливая на гравийную стоянку позади бревенчатого деревенского дома, на крыше которого на теплом ветру развевался красно-белый канадский флаг.
Следуя за Донованом в здание, Гейб изо всех сил старался сосредоточиться. Его единственным отпущением грехов было то, что он упек Стайгера за решетку. Только этим он мог оправдать свои жертвы. Только так он мог смириться с потерей Джии, с гибелью других офицеров. Стайгер больше никого не убьет.
– Вот это стол Рози Нетро, – сказал Донован, входя вместе с Гейбом в приемную их крошечного полицейского участка.
Помещение не шло ни в какое сравнение с тем офисом, в котором он работал в городе. Его кабинет в Уильямс-Лейке был воплощением стиля и элегантности.
– Рози – одна из двух наших гражданских клерков, которые занимаются административными вопросами. Сейчас она не на работе, ее рабочий день с девяти до пяти по будням. Табита Чарли – наш диспетчер, она работает по выходным, совсем недавно пришла к нам, но сейчас она в декретном отпуске. – Донован улыбнулся чистой, искренней улыбкой. – Малыш должен появиться на свет со дня на день.
Донован ждал от Гейба реакции, какой-нибудь банальности, улыбки, возможно, кивка. Гейб понимал, что рождение нового человека – это замечательно. Но был не в силах заставить себя ответить.
Его реакция была похоронена где-то среди моделей ожидаемого и социально приемлемого поведения, но у него не было желания извлекать ее на свет. Эмоциональный диссонанс, как называют это психиатры. Он вырос из давней привычки полицейского из отдела расследования убийств разделять вещи на составные части. Похоже, что он навсегда заперся где-то внутри своего «я». Только так он смог пережить прошедший год. Это спасло ему жизнь. Хотя жизнью это было назвать трудно.