– Хватит истерить и нести чушь, – осадил меня брат. – Вопрос закрыт.
– Черта с два он закрыт! – едва не зарычала я. – Думаешь, я не протяну без твоих денег? Мне ничего от тебя не нужно! Забирай все себе, а меня оставь в покое.
Никас мрачно ухмыльнулся.
– Легко бросаться громкими словами, сестренка, пока ты не сталкивалась с суровой реальностью. У тебя же всегда была подушка безопасности.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – покачала я головой. – Может, ты приставил ко мне охрану, чтобы отслеживать мое окружение, но ты и понятия не имеешь, как я жила все эти годы.
Брат недовольно поджал губы и на мгновение прикрыл глаза. Мне даже почудилось, что в них промелькнуло нечто похожее на сожаление. А затем он вновь посмотрел на меня тем самым равнодушным взглядом.
– Пусть так, Ева. Это неважно. Иди к себе, отдохни и как следует подумай над своим поведением.
Я бессильно стискивала кулаки, понимая, что силой ситуацию не решить. Попробуй я переть напролом, и меня просто скрутят по рукам и ногам. Почему-то я не сомневалась – Ник мог приказать и такое. Слишком уж решительным он выглядел.
– Ты об этом пожалеешь, – процедила я.
– Как и ты, если решишь выкинуть еще какой-нибудь фортель.
С минуту я сверлила его взглядом, и если бы могла – постаралась бы уколоть побольнее. Но, к сожалению, на ум не приходило ничего – слишком больно мне было. Все-таки я не ошиблась – мне и правда нужно было бежать отсюда. Теперь же клетка захлопнулась. Вот только одно я знала совершенно точно – сдаваться и играть роль послушной куклы я не собиралась. Пусть проиграла битву, но не войну. А в том, что теперь мы с Ником именно воевали, я не сомневалась.
– Будь ты проклят, Ник! – бросила напоследок и направилась к себе в комнату. И до самой последней ступеньки спиной ощущала тяжелый взгляд брата…
Похороны никогда не бывают веселыми. А уж когда это похороны твоего родителя – и подавно. Я до сих пор помнил, как не стало Лауры.
Тот день разделил жизнь нашей семьи на “до” и “после”. Я долго не мог поверить, что больше не услышу ее смеха, не смогу обнять, не увижу улыбки.
Но все мои страдания были ничто по сравнению с тем, что переживал отец.
Он постарел лет на десять. Я знал его бодрым, решительным, упрямым и уверенным в себе мужчиной. Когда-то я противился появлению Лауры, устраивал бойкоты и всячески досаждал ей.