– Это по твою душу, – сказала Елизавета Игоревна, – скорее всего тебя хоронят.
Я в ужасе посмотрела на цветы.
– Полетим посмотреть на тебя со стороны? – Спросила Елизавета Игоревна.
– Полетели, – сказала я.
Мы устремились за Викторией, я хорошо её знала, она была старостой. Вика расплатилась за 4 ярко красные пластмассовые розы и вышла из магазина. Затемподошла к остановке и села в автобус. Елизавета Игоревна схватила меня и мужа за руки и мы, кое-как цепляясь за бампер, автобуса, полетели с ним. Мы ехали довольно долго, Елизавета Игоревна чуть было не выронила свой веер. Мы приехали в другую часть города, где находилось новое кладбище.
– Сейчас держи мысли под контролем, – сказала Елизавета Игоревна. Мы полетели за Викой, она вошла в ворота кладбища, и я просто обалдела, от такого количества приведений, которые жили на нем. Практически возле каждого памятника сидели либо женщина, либо мужчина.
– Да, это ужас, что сейчас происходит, все потеряли смысл жить дальше на земле. Мы с мужем все чаще наблюдаем такую картину, сейчас стало модно быть приведениями, что в мире творится! Никто не хочет назад, как и ты.
– Как тебя зовут, девочка? – Услышала я тонкий приятный женский голос.
– Рената, – сказала я и посмотрела в глаза молодой женщине лет тридцати, она проплыла мимо памятника со своей фотографией.
– Тебя сегодня хоронят, Рената, – также приятно и с сочувствием сказала она. – Жаль, ты так еще молода.
Тут я услышала много разных голосов:
– Рената.
– Это Рената.
– Она красивая.
– Рената – редкое имя.
– Рената, твои родители уже тут.
– Рената, попрощайся.
– Рената, нам жаль.
Мы поплыли за Викторией, она шла довольно долго. Пока мы плыли за ней, я очень часто слышала из разных углов: «Рената, это Рената». Вика подошла к группе людей, я узнала в них своих однокурсников и соседей. Я, пробираясь между людей, вдруг увидела сидящей на скамейке маму, она обнимала отца и плакала.
– Мама! – Крикнула я.
Мать испуганно подняла голову, посмотрела вдаль и сказала папе:
– Должно быть я схожу с ума, я слышала голос дочери, она звала меня!
Отец достал из кармана какие-то капли, налил в стакан и дал маме выпить.
– Тише, тише, зашипели голоса, они не должны тебя слышать.
Я положила маме руку на колено и заплакала. «Мама, я так скучаю», подумала я. Отец сидел со стеклянными глазами и смотрел на гроб, который был закрыт.