– Знаешь, – сказала она, – я больше всего боялась, что они мне подсунут вместо груди какую-нибудь другую часть тела.
– А то, что они подсунули тебе парня, тебя не смутило? – отвечал муж.
– Как парня?! – отпрянула Аня, – я ж вроде настоящие сиськи нащупала.
– Не знаю, что ты там нащупала, но, насколько я понял, грудь у него была бритая. Поэтому они и руки твои убрали.
– А ты откуда знаешь?
– Да у меня повязка не полностью глаза закрывала, нос-то большой – вот я и мог кое-что видеть внизу под повязкой. Ну и, когда ты наклонилась слизывать соль, вся эта картина предстала передо мной во всей своей красе.
– И ты не мог мне сказать, – она надулась.
– Ну, если бы я тебе сказал, то выдал бы себя. А ведь кому-то надо было оставаться на стреме, чтобы среагировать в случае более серьезной опасности.
О да, Анин муж всегда умел оправдать свои действия. И бездействие тоже.
Тот не вполне удачный поход в театр никак не помешал нашим героям сотрудничать с Юлей, и она ответственно и энергично взялась за наследственные дела Сергея.
Для Ани и Сергея иметь своего представителя в Краснодаре стало тем более важным, когда буквально через два месяца после их первого визита туда разразилась, как гром среди ясного неба, так называемая специальная военная операция. Аэропорт Краснодара, наряду с несколькими другими, был закрыт для пассажирских воздушных судов, и супруги оказались физически отрезанными от возможности присутствовать в городе для решения бюрократических вопросов. Ну если только не поехать на поезде – сутки до Краснодара и столько же в обратную сторону. А в этом-то как раз и не было необходимости, потому что Юля во всех наследственных процессах была их руками, глазами и головой.
На самом деле вопрос тети Катиного наследства и никогда-то не был для них критическим, а уж в описываемые времена и вовсе стал делом десятым. Рушился жизненный уклад даже не отдельных людей и семей, а – целых наций и государств. Растерянность сменялась депрессией, а у кого-то – и агрессией. Политические бури порождали психологическую нестабильность, и она царила повсюду: в головах и в обществе, в мыслях, словах и поступках.
Наблюдение за всем происходящим сводило с ума. Единственное, что, казалось бы, могло хоть как-то отвлечь и внести равновесие в психическое состояние такого вот невольного то ли наблюдателя, то ли уже участника или даже соучастника событий – это были путешествия. И хотя изменившаяся геополитическая ситуация сама по себе влияла на возможность путешествовать, некоторые опции оставались открытыми и практически осущестимыми, даром что опции эти порой казались специфическими.