Прекрасно понимая бесперспективность дальнейшего ареста подозреваемых, сотрудники органов предварительного расследования, оказываясь в подобных ситуациях, зачастую принимают процессуальные решения об их задержании сугубо формально. Тем более, юридическая гипотеза ст. 91 УПК РФ сформулирована таким образом, что позволяет применить этот механизм практически в 100 % случаев за исключением, пожалуй, лишь уголовных дел о преступлениях, не караемых лишением свободы. В части задержания даже не предусмотрена правовая норма, предполагающая необходимость изучения всех нюансов личности подозреваемого и других обстоятельств, влияющих на указанное решение подобно тому, как это определено ст. 99 УПК РФ. Действующий уголовно-процессуальный закон и основанная на нем следственная практика не только приводят к ограничению конституционных прав подозреваемых на свободу и личную неприкосновенность, но и фактически отнимают у них возможность обжалования таких актов. К слову, об отсутствии перспектив в обжаловании задержаний постоянно говорят и многие практические работники, в первую очередь адвокаты.
Конечно, сглаживание указанных изъянов будет напрямую зависеть от повышения профессионализма, правосознания, правопонимания и ответственности следственных работников и совершенствования научно-практических рекомендаций в части задержаний подозреваемых. Многие специалисты согласятся с разумностью подобного тезиса и не подвергнут его сомнению.
Но нам бы хотелось взглянуть на данную проблему с несколько иной, как бы методологической, стороны и попытаться найти еще один (параллельный) вариант ее разрешения. Вполне возможно, что, двигаясь одновременно по двум параллельным линиям, будет намного быстрее и проще устранить заложенные в механизм задержания подозреваемого доктринальные и законодательные недостатки, а в перспективе – оптимизировать соответствующую правоприменительную практику.
Как уже отмечалось выше, цели задержания имеют правоограничительную (пресекательную) направленность: обеспечить нахождение лица «при уголовном деле», воспрепятствовать противодействию расследования, пресечь продолжение преступной деятельности и пр. Однако сложный комплексный характер задержания подозреваемого, предполагающий его многогранность, неоднородную правовую природу, невольно наводит на закономерный вопрос: а в какой, собственно, конкретный момент человек реально (фактически) оказывается во власти правоохранительных органов и лишается возможности свободно располагать собой?