– Эта проблема не такая уж и масштабная. – настаивала я.
– Пусть будет по твоему. – ответил он, но я знала, что будет совершенно не по моему.
– И кто в этом задействован? – решила перевести тему я и, хмурясь, взглянула в окно.
Мы выехали из города и проносились теперь по трассе на скорости двести км/ч.
– Отец Дэниела, отец Мэри, Чарльз, Старк, Стас.
Папа назвал их, но я знала, что есть кто-то ещё.
– Ты можешь называть их своими именами, при мне.
– Для чего? Тебе же и так понятно. – он помолчал. – Уже придумала, на какое имя поменяешь своё?
– Нет. – я опустила глаза, но знала, что папа напрягся. – Мне же тогда придётся менять школу и город?
– Город вряд ли, а вот школу да. Как у тебя вообще со школой? Тише воды, ниже травы?
Я не сдержала свой смех. Папа наверное подумал, что у меня истерика.
– А ты не просматриваешь все эти тысячные сообщения от Нины Викторовны?
– Это вообще кто?
Теперь мы с ним оба засмеялись. Он редко улыбается, но у него прекрасная улыбка: ровные зубы, и пропорциональные уголки губ. Но он еще реже смеётся, потому что его лоб превращается в гармошку. Это мне перешло от него, как и многие другие мои пафосные привычки.
Пошёл снег, мелкий снег, он ложился и сразу таял, оставляя после себя маленькие капельки. Со снегом у меня много тёплых и приятных воспоминаний, и я о них говорю всегда с удовольствием. Хотелось вспомнить сейчас какой-нибудь забавный казус, но обстановка была слишком напряжённая. Мы подъехали.
Офис находился в нескольких минутах езды от города, в хвойной, высокой роще. Это было стильное, стеклянное, трёхэтажное здание с солнечными батареями на крыше и небольшим бассейном рядом. Тут всегда пахло йодом и мёдом, а после дождя от земли исходил лёгкий, но приятный запах кедровых шишек и спирта. Окна отражали слабые, осенние лучи уходящего солнца, а вода в бассейне превращалась в плавную гармонь от ветра. Этот ветер поднёс к моим ногам несколько еловых иголочек, будто с просьбой поиграть с ним. Когда я была маленькой, я всегда убегала в эту рощу, играя с ветром в догонялки, но всегда проигрывала, из-за чего потом сильно расстраивалась.
Я взглянула на высокие кедры и вспомнила как вскарабкивалась на них, делала из стащенных мною папиных документов самолётики, и пускала их прямо в небо. Уголок губ приподнялся в игривой улыбке. Сейчас я намного старше, но не отказалась бы от уединения с собой на какой-нибудь из этих веток.