– Это была самая длинная и прочувствованная речь, которую я слышал от тебя за двадцать лет, Леон! – рассмеялся Вурц, а потом посуровел лицом и продолжил торжественно: – Я тоже хочу, чтобы ты знал, старый друг, все эти двадцать лет я был спокоен за свою спину, потому что знал – её прикрываешь ты. Ты мог уйти, мог сделать карьеру, но ты все эти годы был моей тенью. Твою верность нельзя купить за золото, её можно только заслужить. Спасибо, что счёл меня достойным своей верности, это честь для меня!
Мальчишка-знаменосец слушал разговор старых товарищей широко распахнув глаза и даже приоткрыв рот. Он немало видел и понял сегодня, повзрослел на годы и годы, но сейчас молодой катафракт снова стал тем, кем являлся на самом деле – мальчишкой, попавшим на войну прямо из Магнавры. Когда мех оказался в его руках, он долго не мог найти слов. Наконец, густо покраснев, парень заикаясь сказал:
– З-з-знаете, я д-д-думал, что г-герои н-н-не испытывают с-сстраха, – тут его голос окреп. – Ты назвал меня сегодня юным героем, светлейший, а я боюсь, очень боюсь! И не хочу умирать. Только, наверное, придётся… Может быть, я трус?
– Ты не трус, мальчик, – ласково произнёс Леон. – Мы все боимся, и даже больше тебя. А ты не трус, я бы хотел иметь такого сына!
– Правда? – совсем по-детски спросил юный знаменосец.
– Правда, мальчик, – кивнул Леон.
Глаза мальчишки гордо блеснули. Он вытянулся во весь рост – тростинка, солнечный лучик, наряженный в доспехи:
– Я хочу выпить за жизнь! Ведь мы здесь для того, чтобы жили другие, так, братья?
– Так! – не сговариваясь ответили все.
– За жизнь! – И мальчик поднёс мех к губам.
Тонкая рубиновая струйка прочертила его не знавший прикосновения бритвы подбородок. «Как кровь», – подумалось мне. Бурдюк перешёл к одному из ипаспистов.
– За всех нас! И за тех, кто придёт за нами! Чёрт возьми, за то, что из козлотрахов окончательно вышибут дерьмо, не жалко и помереть, но всё же хотелось бы самому посмотреть, как базилевс это сделает. Вот за это и за жизнь! – солдат запрокинул голову, выливая в себя вино.
– Хорошо сказал, Марк, – улыбнулся его товарищ, в свою очередь принимая мех. – Чтоб мы жили, а они сдохли!
Бурдюк снова сменил хозяина.
– А я выпью за то, чтобы это война была последней, чтобы этим уродам с разработанными задницами наконец сломали хребет навсегда! Что при этом будет со мной, мне всё равно, а вы живите, братья! – ипаспист резко махнул рукой и приложился к вину.