Потому что нельзя,
Потому что нельзя,
Потому что нельзя
Быть на свете красивым таким.
Возможно, для семнадцатилетней Эстефании тридцатилетний король казался дряхлым старцем, но для меня он был мужчиной в полном расцвете сил, практически воплощением идеала: высокий, прекрасно сложенный, с лицом, словно вылепленным талантливым скульптором после многочисленных проб и ошибок в достижении совершенства, а потом раскрашенным не менее талантливым живописцем, правда, склонным к мрачным тонам. Черные глаза, чуть вьющиеся темные волосы и приятная смуглость, которая бывает только у тех, у кого с солнцем взаимная любовь.
Собственно, при первом же взгляде на него стало понятно желание любой особы женского пола напоить этого индивида приворотным зельем, а еще – что это действие заведомо обречено на провал, потому что короля уже столько раз поили, что у него, несомненно, выработался полнейший иммунитет.
Как жаль, что в комплекте с шикарной внешностью мозги обычно не идут: природа любит равновесие.
Не знаю, остался ли народ доволен изменением в сценарии представления, я – так очень даже, чего нельзя было сказать о моих противниках. Именно так, во множественном числе, потому что разозлился не только Бласкес, едва ли не задымившийся от ярости, но и его величество явственно был недоволен. Быть может, он коллекционирует прекрасные женские головы в заспиртованном виде, и я лишила его жемчужины коллекции? Но мне всегда казалось, что живым все выглядит куда привлекательней, и я в том числе.
Артефакт все сиял, а я стояла на эшафоте, потому что воплей «Невиновна!» оказалось недостаточно, чтобы меня оттуда убрали. Я продолжала смотреть на короля, а он – на меня, и радости в наших взглядах не прибавлялось ни на гран. Наконец его величество гадко скривил губы, что-то коротко сказал, и стоявший рядом с ним придворный бегом ринулся выполнять поручение. Как оказалось, касалось оно меня.
С помоста меня наконец спустили и препроводили в ближайшую гостиницу. Это было хорошим признаком, хотя я бы предпочла, чтобы меня отпустили насовсем, не пытаясь навязать опеку. Думаю, герцогское достоинство не сильно пострадало бы, если бы я пешком дошла до родового особняка, находившегося неподалеку. Но вот то, что меня туда не отвезли, было уже признаком плохим: либо король еще не решил, что со мной делать, либо… мой особняк уже не мой. Мало ли – король подписал указ с передачей почти бесхозного имущества, а к нему – раз – хозяйка вернулась. То-то он был так недоволен: теперь придется переподписывать, отдавая пострадавшей стороне что-то другое, возможно, не бесхозное, а принадлежащее лично королю.