– Карлофф, ну ты хоть предупреждай, – заявил Дарин. – Я чуть с сиденья не свалился!
– Тише, Карлофф, я сейчас подойду, – пообещал Марк, наблюдая как ворон неспокойно стоит в клетке, перетаптываясь.
– Какой занятный у вас медальон, – произнёс торговец. – Очень красивый.
Марк снова взялся за него, но теперь он был обычным, холодным. От него не исходило даже тепла, не говоря уже о сильном жаре, как мгновение назад.
– Да, это мой талисман, – объяснил Марк. – Никогда с ним не расстаюсь.
– Поразительно, – расплылся в улыбке старик. – Вы позволите?
Не дождавшись ответа, торговец медленно протянул руку к медальону, и Марк почувствовал, как жар снова подступил к груди. Но на этот раз он стал расти, становясь всё сильнее и горячее.
Сзади послышалось карканье Карлоффа, он затрепыхался в клетке, отчего та с грохотом упала на сиденье.
Дарин тут же вскочил и бросился к ворону.
– Марк, что это с ним? – обеспокоенно спросил он. Ворон так и не успокаивался, продолжая очень громко каркать и биться о прутья клетки, взмахивая крыльями.
Но Марк не мог даже пошевелиться. Невероятная обжигающая боль охватила его грудь и сковала так сильно, что он замер на месте.
Старик, только дотронувшись до медальона, тут же одёрнул руку, словно обжёгся. Он взвыл на весь вагон низким, нечеловеческим стоном. От раздавшегося рёва у Марка даже заложило уши и звон перекрыл все звуки на мгновение. Серебристая борода слетела на пол, вместе с искусственным бутафорским носом. Торговец стал медленно подниматься и выпрямился так, что горб его тут же исчез, а сам он еле уместился в коридоре вагона.
Вместо старика теперь стоял неестественно большой громила, с тёмной глянцевой кожей. Сильно сжимая гигантские кулаки, здоровяк раскинул в стороны мускулистые руки с широкими вздутыми венами. Рот, искривлённый гримасой боли, обнажил острые, словно сабли клыки, а под тёмными очками блеснул ядовитый зелёный свет из глаз.
Молния прорезала туман, и Марк увидел, как над ним навис мощный гигант с чёрной острой бородкой. Он стоял в рваных лохмотьях, которые только что были длинным плащом, и тяжело дышал вздымающейся округлой грудью.
Марк так и застыл, оцепенев и не в силах что-то произнести из-за страха. Жар уже куда-то исчез. Или он про него забыл, наблюдая за здоровяком. Но где же все? Почему никто не выглянет из купе и не увидит то, что видит он?