Сейчас в степи женщин было меньше, чем мужчин, и девушкам не разрешали самим покидать улусы. Если невест не хватало или не удавалось договориться с соседями, ничего не мешало поймать девушку в степи. Закон силы здесь был беспощаден.
Девушка в моих руках сидела тихо, стараясь лишний раз, кажется, не дышать, и это было смешно, словно я мог забыть о том, что она здесь. Но и к расспросам она явно пока не была готова, так что не стоило и начинать. Меня не сильно интересовало ее прошлое, и мало волновало будущее. Захочет уйти из улуса – пусть идет. Захочет остаться – в шатре матери всегда нужны руки. Если нет, мать мужа найдет. Пусть красота и необычна, но и на такую женихи найдутся. А за пару лет себе на приданное соберет. Моя мать – богатая женщина и не жадная.
После смерти отца, мать смотрела и за моим имуществом, а это не малая забота, так что еще одна толковая помощница лишней не будет. Девушка показалась мне разумной, а в степях это уже не мало.
Беглянка выглядела совсем молоденькой, тонкой, но глаза говорили о другом, так что я пока затруднялся сказать, сколько зим этой беглянке. Да и важно это сильно не было. В степи ты молод, пока силы есть.
Ехать на одной лошади с крупным мужчиной – не одно и то же, что в крытой повозке среди женщин. Тело, и так не отличающееся бодростью и силой, вовсе устроило мне бунт, отдаваясь болью в каждом суставе. Особенно не радовала спина. А еще страшно, до резей в желудке, хотелось есть. Я даже не могла сказать, что меня терзало больше: голод или усталость.
К середине дня, когда солнце сияло ровно над головой, желудок стал издавать печальные рулады, которые, пусть и не были слышны за топотом копыт, но все же вызывали некоторый дискомфорт и смущение перед степняком.
Кони шли плавно, словно и не копыта у них, а крылья, но с каждым часом все равно я чувствовала себя хуже. Когда солнце стало опускаться к горизонту, единственное, о чем я могла думать – это остановка. Эти мужчины обладали невероятным запасом выносливости, не позволяя себе или лошадям даже короткого передыха.
Вдруг мне в руки толкнули кожаный бурдюк, отчего в теле словно вспыхнули новые силы. Откинув пробку, я жадно глотнула, тут же закашлявшись. В мешке была не вода, как я предполагала, а что-то белое, тут же струйкой потекшее изо рта, кисло-сладкое и немного жирное.