– Пайк не почистил вольер для ленивцев. Я его уберу и пойдем домой, – говорю, не в силах скрыть раздражение.
– Это в его духе, – смеется мама. – Ты почисти вольер, а я пока обойду заповедник. Встречаемся здесь через двадцать минут, – бросает она через плечо и идет к птичнику.
Мы расходимся в разные стороны. Я делаю глубокий вдох и прохладный влажный воздух успокаивает меня. В сумерках различаю ярко-желтую записку, приклеенную к двери вольера с ленивцами. Узнаю почерк Пайка. Прищурившись, читаю: «Ленивое спасибо!».
Закатив глаза, срываю записку, комкаю ее и швыряю в мусорное ведро. Я начинаю убираться, стараясь не потревожить спящих ленивцев. Все деньги, которые мы получаем, идут на уход за животными. И хотя волки самые популярные у посетителей, на ленивцев тоже любят смотреть.
Вычистив вольер, проверяю температуру и ухожу. Мама уже ждет меня. Она обнимает меня за плечи.
– Ты как? – спрашивает мама, прижавшись лбом к моей голове, и я понимаю, что она спрашивает об Эми.
– Я рада, что она вернется домой. Она столько настрадалась.
– Согласна. – Мама крепко меня обнимает.
Для Эми та ночь обернулась кошмаром. Она лишь хотела поделиться с любимым человеком магией, которую так обожала, а все закончилось смертью Алекса. Столько боли принесла та ночь, столько страданий. Я до сих пор не могу прийти в себя.
Рада, что Эми вернется домой. Желаю ей обрести счастье и любовь, найти в себе силы двигаться дальше. Хочу поговорить с ней, но мы не разговаривали со дня суда, и даже не знаю с чего начать. Мне помогло, что Эми не хотела ни с кем общаться, ведь я не знала, что ей сказать. Как же я тогда злилась на нее и как у меня болело сердце за нее. Все было очень сложно, да и сейчас проще не стало.
Шли недели, месяцы, годы, а я так до сих пор и не смогла найти слов.
– Возможно, теперь тебе станет легче.
Мама кладет рабочие перчатки на перила и смотрит на меня.
– Может, – говорю я, хотя и не верю. И сомневаюсь, хочу ли этого вообще. Боль не отпускает меня, постоянно напоминая, что о некоторых вещах лучше не говорить.
Я молчу и мама решает не продолжать разговор. Она знает, что после суда над Эми во мне что-то переменилось. Я начала скрывать то, о чем раньше говорила открыто. Иногда мама грустит, потому что я возвела стены в надежде защититься от того, чего она не видит. Ее беспокоит, что время так и не залечило мои раны.