– Мой? – старуха насупилась. – Когда это он тебя позвать успемши? Вродь, под глазом у меня всё-время.
– Так вчерась, когда! – Кузьмич почесал ухо. – Приходи, говорит, утром. Глянь телевизер.
– Ах, ты вона про что! … Телевизер, да. Глянуть надо. – старуха посторонилась. – Не фурычит чего-то.
– Где купили? – Кузьмич подняв плешивую голову, по-хозяйски вошёл в горницу.
– Да где мы купим-то?! – старуха зло воткнула вопрос в спину Кузьмича. – На что? На похоронки-то не отложить никак! А это-то старый в лото выиграл.
– Везёт же дурням.
Кузьмич встал посреди горницы и огляделся:
– А где ж..? – Кузьмич хотел снова поковырять ухо, но забыл где оно и замер с поднятой рукой.
– Ты чо? – старик ткнул в огромную чёрную плазменную панель стоящую у стены. – Зенки-то раскрой.
– Ту-то Люсю в ячмень… Это чего?
– Ну ты туман, Кузьмич! – старик хрипло рассмеялся. – Это и есть телевизер. Сони.
– Соньки?! Егоркиной, что ль? – он повернулся к старухе. – Ты ж говорила, что в лотерею выиграли?
Старик от смеха зашёлся в кашле.
– Ты болтать будешь или чинить? Лотерея … – старуха взяла вёдра.
– Да я ж ума не проложу, с какой стороны и подступиться-то к нему!
– Слышь, старая? – Старик едва говорил. – А Кузьмич-то… по ходу… всё возле революции где-то… шоркается!
Старуха не сдержав улыбку, отвернулась.
– Ну … – Кузьмич наконец отыскал ухо, почесал.
– Ты не нукай. – старик перестал кашлять. – Ты ж, монтёр!
Кузьмич кивнул головой:
– Монтёр, да. Так не телевизеров же, а путей.
Старик прищурился и мотнул головой в сторону старухи:
– Ты ж, старой примус чинил!
Кузьмич довольно улыбнулся:
– Примус чинил! Как-же, помню. Было дело!
– Он как починил, так мы тем примусом … – старуха вздохнула и громыхнув вёдрами пошла к дверям. – Только и пользуемся, ядрить-то. По пяти раз на дню! Монтёр хренов!
Дверь за старухой захлопнулась и изба вздрогнула.
– Чего это она? – Кузьмич перестал улыбаться и взглянул на старика.
Тот покачал головой:
– Эх, Кузьмич… Он же нам в тот же вечер чуть всю хату не спалил. Старуха без бровей да ресниц осталася.
– Вот оно как … – протянул Кузьмич и тяжело вздохнул. – Етить то ту… Ну, извиняйте. – тут он снова разулыбался. – Так коли не сгорела, отметить надо!
Старик опасливо посмотрел на дверь:
– У тебя чего, с собой, что ль?
– А то! – Кузьмич подмигнул и вытащил из-под рубахи чекушку. – У меня ж, еже ли у сердца не плещется, так оно и не стучится вроде. Твоя-то до колодцу?