Прошел месяц.
Кори мыл руки, щедро намыливая их мылом. Посмотрев на свое отражение в воде, разлитой на камнях, мужчина тридцати пяти лет улыбнулся.
«Ну, какой же я красавец!» – пронеслась мысль в его голове.
Поглаживая усы, клавишник убеждался в своей привлекательности, хотя на фоне остальных членов группы понимал, что молодость кожи ничего вернуть не в силах. Часто, его нервная система давала сигнал, и он начинал подолгу рыдать. Очень сложно было мужчина удерживать этот скользкий эмоциональный баланс. Его мысли витали в воздухе, не колебали его, но когда они возвращались в голову, то наносили ему удар. Самооценка была снижена не только тем, что в детстве ему доставалось от сверстников, а больше тем, что он сам для себя был уничтожающим клинком.
Он думал, что с ним уже все потеряно, что он сломан и его надо уничтожить. Совсем отчаявшийся он думал о самом страшном, но после того, как его пригласили в группу, у него появилось второе дыхание. Однако, оно вновь быстро угасло и только Трэвис помог ему отыскать луч надежды. Только он единственный, верил в него и поддерживал, говоря слова ободрения и поддержки.
Говоря о его внешности, стоит отметить, что у него были черные волосы и светло-коричневые глаза. Худоба его тела была отличительно заметна. На лице, в области щек были впадины, которые отчетливо вырисовывали его мужские скулы. Усы, которые он считал своей гордостью, отличались от цвета его волос на голове. Покрасив их в светло-коричневый цвет, мужчина хотел, чтобы они гармонировали с цветом его глаз. Молодость – это была его ахиллесова пята. Он всеми силами старался ее сохранить и даже сейчас, когда он зачищал место после убийства, его руки погружались в теплую жидкость, и он получал наслаждение.
По его личным убеждениям, кровь дарила молодость и не давала старению захватить его тело. Как же хотелось ему сейчас взять эту кровь и намазать себе на лицо, руки и все тело. Какая же манящая она была под светом этого уличного фонаря, играя красками от его бликов и точно взывая к нему. В этом, богом забытом переулке, вдали от городских камер, он мог насладиться его обилием. Вода никогда не могла сравниться с кровью.
Всякий раз, очищая места убийств, он с сожалением смотрел на то, что собственными руками уничтожает и разбавляет эту жидкость в простой воде. Смешиваясь с другими веществами, она теряла своего дурманившего свойства.