Моя прабабушка Вера Михайловна вышла замуж удачно, но не по любви. Впрочем, в конце XIX века браки не всегда предполагали романтический флер и взаимность. Пару молодым нередко подбирали родители, оценивая репутацию, связи, имущество семьи, с которой планировалось породниться. Народная мудрость гласила: «Не впрок и добрая душа, коли нет ни гроша»[1]. Брак в первую очередь был протекцией и некой гарантией дальнейшего благополучия собственной жизни. Симпатия между молодыми иногда возникала, но в пару выбирали не конкретных Петра или Клавдию, а абстрактный образ, обладающий требуемыми характеристиками: доброе имя, здоровье, работоспособность, имущественный достаток.
Прадед Иван Федорович в те времена занимался деревообрабатывающим ремеслом, имел небольшую столярную мастерскую и слыл человеком небедным. Своей «ненаглядной Веруше» ни в чем старался не отказывать. Баловал. Из города привозил то наряды, то бусы, и обязательно – халву. Бабушка вспоминала, что халва в те времена продавалась «в ларце». Позже, будучи под впечатлением от рассказов о столь изысканной упаковке, не без помощи интернета я выяснила, что «ларец» представлял собой вполне обычную жестяную банку, украшенную витыми узорами.
Восточное лакомство, привезенное прадедом жене, дурманило ароматом семечки и патоки. Бабушка говорила, что им, детям, страсть как хотелось попробовать сладость, но гостинец предназначался исключительно матери. Ценность детства как социокультурный феномен появилась гораздо позже, а в те годы баловать было не принято, авторитет родителей оставался непререкаем. Лишь однажды, когда бабушка поймала сорвавшегося из денника жеребца, мать отрезала ей кусок халвы и похвалила: «Ох, и шустрая ты, Катя».
Уклад в семье Веруши и Ивана был традиционным: женщина рожает и ведет хозяйство, мужчина – содержит и защищает семью. Дети воспитывались во властной заботе, а требовательность считалась проявлением блага. Родительскую милость необходимо было заслужить полезными делами, послушанием и старанием.
А чувства… они, конечно, были, но «где-то очень глубоко». Во-первых, потому что времена стояли непростые: в пропитанной трудом жизни помочь можно было делом, тут уж точно не до тонких эмоций и саморефлексии. Спасибо в карман не положишь. Любишь, скучаешь, грустишь – как это измерить? Непонятно. Да и какая с того польза, неясно. Если она ему щей горячих на ужин наварила, сшила рубаху, а он – люльку смастерил и подарков из города привез – другое дело. Вполне осязаемая система координат: можно потрогать, воспользоваться, потешить себя, ощутить свою принадлежность, значимость.