– Да. Ты что, каждое утро моешь голову? – недоумевает она.
Андрей едва сдерживается от того, чтобы сказать: «Странно, что ты нет».
– В Париже – да, там – как получается. Кожа быстро становится жирной, а еще мне не уложить волосы, если они сухие, – уточняет он, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие.
К чему этот фарс? И что я в ней нашел? Она же страшная, как жизнь северокорейцев. Разве можно влюбиться в того, кого считаешь страшным? Конечно, внешность – не главное, но можно же было хотя бы проредить брови, это же не больно, точно не страшнее, чем работать на передовой: он узнавал у Жанны из любопытства.
Прежде чем покататься по Сене, Андрей предлагает сходить в торговый центр, так как, по его мнению, одежды у него с гулькин нос, хотя в его шкафу стройными рядами висит около пятнадцати классических рубашек и столько же клетчатых и других, менее формальных, несколько строгих костюмов, дюжина джинсов, футболок, пуловеров, свитшотов, худи, пиджаков в стиле casual и парочка кардиганов. И главное – в магазине он надеется ненароком соблазнить Элизабет хоть на какую-то обновку.
– Ты долго еще? – безразлично спрашивает женщина, когда он выглядывает из примерочной в очередных голубых джинсах.
– Выберу и пойдем. Ты себе ничего не приглядела? – откликается он.
– У меня все есть.
– Может, платье тебе посмотрим в другом магазе? Или рубашку? Ты носишь рубашки? Можно подобрать очень стильный образ.
– Я же говорю, что у меня все есть.
– Как тебе эти джинсы? – он одет в небесно-голубые слегка зауженные.
– Джинсы как джинсы, – пожимает плечами она.
– Или эти лучше? – он показывает взглядом на серо-голубые похожей модели, висящие в примерочной.
– Они одинаковые, – закатив глаза, отвечает она. – Бери любые.
– Они же совершенно разных оттенков. Ты как оператор это точно должна видеть.
– Ты уже сорок минут выбираешь джинсы, сколько можно-то?
– Сорян, просто мне носить нечего. Ладно, эти беру, – он показывает на небесно-голубые, – а остальные тогда без тебя выберу в другой раз.
– У тебя что, штанов нет? А в шкафу чья одежда висит? – со смесью удивления и пренебрежения спрашивает Элизабет.
– Моя, чья еще? Я один живу. Но что-то износилось, что-то надоело.
– Ясно. А кроме шмоток, тебя ничего не интересует?
– Меня не интересуют шмотки, мне просто нечего носить, я же объяснил. Ладно, все, уже идем на кассу, – закрывшись в примерочной, он переодевается в свои джинсы.