Нет, такого просто не может быть! Но почему он сказал: «…И Земля, и Z-Амбра – одинаково таинственные планеты»? Впрочем, что я знаю о планете, к которой мы летим? В числе загадок космоса (а я изучал эту проблему достаточно серьезно) Земля, судя по известным мне источникам, не значится. Цель нашего полета – сбросить на планету какой-то контейнер. Что за контейнер, какого его содержимое, неизвестно ни мне, ни другим курсантам. Слишком много неясного, загадочного. Надо попытаться прояснить все у Баклая, тем более что он меня приглашал зайти. И я отправляюсь к нему.
Сижу в жилом помещении, которое занимает капитан, на непонятном и неудобном предмете, который Баклая гордо представил: «Старинное кресло с планеты Земля». Держу в руках странную чашку какого-то горячего напитка с приятным запахом. Капитан понимает, что расспрашивать о каждой вещи мне неудобно, и охотно объясняет: «Это кофе, тоже с этой планеты, и, замечу, превосходнейшего качества. Бодрит, повышает тонус и способствует приятной беседе». Первый раз вижу Баклая таким веселым и раскрепощенным. Все на борту «Центуриона» привыкли к другому капитану: предельно точному, конкретному в словах и приказах, замечающему любую, даже незначительную оплошность. Для нас, практикантов, из которых на девяносто процентов и состоит команда корабля, вообще одного взгляда суровых глаз на жестком, неулыбчивом лице было достаточно, чтобы понять, что мы что-то сделали не так и бежать исправлять ошибку. Баклая словно закован в форму, опутан инструкциями, и кто-то из практикантов после тщетной попытки хоть что-то узнать о нем от постоянных членов экипажа предположил, что капитана отправили на «Центурион» за какую-то провинность.