Подъезжает кавалер из эскорта. Он ужасно бледен.
– Паника, – бормочет он. – Тысячи людей давятся на площади. Надо разворачиваться, не то карету сметут.
Кучер с трудом разворачивает экипаж среди обезумевших людских волн, сменяющих одна другую. Лошади встают на дыбы, потом пускаются галопом. Мадам Софи пронзительно кричит; откинувшись на подушки, Мария-Антуанетта затыкает уши, чтобы не слышать проклятий, криков боли и стонов умирающих, преследующих ее.
Через несколько часов на очищенной площади подбирают раненых и считают трупы, которых оказывается сто тридцать два.
Служба королевских развлечений этого не предусмотрела.
Мария-Антуанетта зевнула, возможно, в сотый раз с утра. Господи! Как она скучала в этом дворце! Неужели он тот же самый, куда она приехала несколько недель назад? Какой злой дух вдруг изгнал из него радость, фантазию и свет?
Она больше не принадлежала себе, каждая минута ее жизни была расписана в соответствии с не признававшим ни капризов, ни случайностей расписанием, над которым госпожа де Ноай бдела, словно дракон над сокровищами. Малейшее желание принцессы вызывало скандал, и ежесекундно с уст статс-дамы слетало это слово, звеневшее, точно связка ключей на поясе у тюремного надзирателя: этикет запрещает, этикет не терпит, этикет требует…
– Ах, мадам! – воскликнула выведенная из себя дофина. – Ради бога, оставьте меня в покое с вашим этикетом.
Где были времена Шёнбрунна и свободная жизнь, которую она там вела? Сегодня утром, как и каждый день, она встала в девять часов. После того как прочитала молитвы, ее одели. После завтрака она нанесла визиты тетушкам. Там находился король, сделавший ей комплимент по поводу ее цветущего вида. В одиннадцать часов причесывание. В полдень она наложила румяна и помыла руки перед всем своим двором, потом дамы одели ее для мессы, которую она прослушала вместе с королевской семьей. По окончании мессы Мария-Антуанетта села перед публикой за стол вместе с дофином, потом вернулась к себе. Что делать под надзором стольких женщин, не упускавших из виду ни единого ее движения? Ни чтение, ни музыка ее не интересовали. На стуле валялась куртка, которую она взялась вышивать для мужа. Одному Богу, знающему будущее, известно, когда эта работа будет завершена. А сейчас…