Месяц спустя
Пребывая в романтических мыслях о Тома и грядущем лете, Бланш подходила к дому. Активно жестикулируя, отец беседовал с каким-то мужчиной. Со спины она его не узнавала. Широкие плечи, упакованные в дорогой костюм, переходили в коротко стриженный затылок, который к макушке превращался в каштановую гриву.
– А вот и моя дочь, Бланш, – отец ласково улыбался приближающейся девушке.
Незнакомец обернулся. Это был сосед справа, о котором Бланш почти успела забыть. История той ночи была слишком странной и маловероятной, чтобы произойти на самом деле. Сегодня сосед выглядел свежее, чем во время их последней встречи. Более короткая стрижка ему шла, хотя добавляла возраста.
– Антуан Делилль, – представился тот, приветливо склонив голову.
– Очень приятно, Бланш Готье.
Ни один из них ни словом, ни жестом не выдал того, что они уже были знакомы.
Бланш намазывала тосты конфитюром и маслом, но внутри нее пузырилось любопытство.
– И о чем вы с ним говорили?
– Представляешь, ребенок, этот Антуан – композитор. Пишет музыку для фильмов и известных исполнителей.
Это объясняет фортепиано в гостиной. Значит, композитор…
– А еще что-то он тебе рассказывал?
– Да, сказал, что раньше жил в Ницце, а сюда переехал после гибели жены и сына на пожаре.
– Что он хотел от тебя?
– Сказал, что вел себя недружелюбно после переезда, потому что был разбит горем, но сейчас хочет познакомиться с соседями.
– Наверное, так и есть, – задумчиво проговорила Бланш.
– Ты спрашиваешь, потому что он показался интересным или подозрительным?
– Ни то, ни другое, – рассмеялась Бланш. – Я видела его несколько раз, и он мне всегда казался недружелюбным и погруженным в себя.
Она немного погрешила против истины, но не рассказывать же в самом деле отцу о том, что она провела ночь в компании незнакомого пьяного мужчины, еще и у него дома. Тогда отец решил бы, что она не в своем уме.
***
Когда Бланш спустилась к завтраку, то по поникшим лицам родителей поняла, что что-то случилось. Вопрос повис в воздухе.
– Сегодня ночью умерла мадам Лабиш…Ее сын уже приехал и сейчас распоряжается насчет похорон.
– Он заберет Барни себе? – в голосе Бланш явственно звучала тревога.
– Ребенок, ты всегда в первую очередь думаешь о собаках, – насупленное лицо отца выражало неодобрение.
– Папа, мадам Лабиш уже нельзя помочь. А Барни надо спасать!