– Да чтоб тебя! – от моих слов стало страшно еще сильнее. В попытке найти хоть одно оправдание, я ринулась искать беглянку по всему дому. Свет был включен везде. Я кричала, звала. Но было тихо, также тихо, как и до этого. Мои ноги привели меня обратно в комнату, где совсем недавно накрытая пледом сидела неходячая старушка. Я плюхнулась в то же кресло и замерла. Закрыла лицо руками и хотела заплакать. Не знаю сколько я так просидела в этой терзающей тишине, что нагнетала не хуже случившегося обстоятельства. Я открыла глаза, в страхе и ужасе закричала.
– О Боже! – сразу свалилась с кресла и хотела бежать без оглядки с комнаты, но остановилась. Еще раз взглянула на дверной проем, что вел в пустоту. Там сидел кот и смотрел на меня своими едко-желтыми глазищами. Он сидел за порогом двери, что была приоткрыта. Кот медленно привстал и ушел за дверь, которую днем я не смогла открыть. Мне было страшно. Этот животный страх не давал мне пошевелиться или издать какой-либо стон. Мое любопытство пересилило тот ужас, что творился у меня в голове. На еле шевелящихся и трясущихся ногах я направилась к двери. Немного приоткрыв ее, мой взгляд уперся в темноту. Идти туда совсем не хотелось. Я услышала знакомый голос. Он принадлежал моей маме. Она что-то напевала, совсем тихо и до боли знакомую песню. Сделав пару шагов, я оказалась во мраке.
– Мама, это ты? – я говорила почти шепотом и шла на мелодичную песню. Мои руки не ощущали опоры от стен. Ноги передвигались совсем медленно и тоже не чувствовали преград. По не многу начал появляться свет, и мои глаза привыкли к его яркости. Я только сейчас поняла, что нахожусь в своей спальне. Она выглядела по-другому, мебель была новой, дорогой, а обстановка во круг отдавала блеском и шиком. Голос мамы звучал все четче, и я могла разобрать слова ее песни. Она всегда пела мне ее в детстве. Я потихоньку зашла на кухню и взглянула. Мама колдовала над плитой и что-то помешивала в кастрюле. Ее осанка была прямой, волосы блестели и струились волосок к волоску. Немного опешив и помотав головой, я подошла ближе. Мама развернулась ко мне и приветливо сказала.
– Мелиса, ты почему так долго? Я уже заждалась тебя. Садись, у меня уже все готово. – лицо ее не показывало ничего что могло говорить о ее болезни. На ее щеках играл румянец. Она снова была полна сил, здоровье и видимо какого-то своего счастья. Я обняла ее и расплакалась, уткнувшись носом в ее плечо.