– Нет, хотел! – завопила Мэнди, отчаянно брыкаясь в отцовских объятиях. – Я его ненавизу, он все испойтил! Пусти, я и тебя ненавизу!
Когда Мэнди начала пинаться в опасной близости от отцовского паха, он инстинктивно отстранил ее подальше.
Джейми протянул руки, взял малышку и обнял, положив большую ладонь ей на затылок.
– Тише, a nighean.
Раскрасневшаяся и заплаканная Мэнди послушно затихла и только тяжело пыхтела, как маленький паровой двигатель.
– Давай выйдем на минутку, хорошо? – предложил он и кивнул собравшимся. – Пусть никто не трогает ее книгу, пока нас нет. Слышите?
Раздалось согласное бормотание, после чего наступила полная тишина, а Джейми и Мэнди исчезли во мраке.
– Печенье!
Почувствовав сильный запах гари, я бросилась к очагу, выхватила сковороду и поспешно пересыпала печенье на большую керамическую тарелку – единственную имеющуюся, зато способную вместить что угодно, вплоть до маленькой индейки.
– Как там печеньки? – подбежал взглянуть Джем, напрочь позабыв о сестре.
– В порядке, – заверила я. – Немного подгорели по краям, но в целом отлично.
Следом подошла Фанни, однако ее волновала не судьба выпечки.
– Мистер Фрэзер выпорет Мэнди? – встревоженно прошептала она.
– Да ну. Она еще маленькая, – заверил Жермен.
– Вовсе нет, – заявил Джемми и бросил настороженный взгляд на мать.
Лицо у Бри заметно покраснело, хотя и не так сильно, как у Мэнди.
Дети столпились вокруг меня, то ли из интереса к печенью, то ли из чувства самосохранения. Я вопросительно глянула на Роджера, тот подошел к Брианне и сел рядом. Повернувшись к ним спиной, чтобы не мешать семейному уединению, я отправила Фанни и Джема за большим кувшином молока, висящим в колодце. Повезет, если ни одна из местных лягушек не ухитрилась пролезть под плотную ткань, которой я накрыла кувшин.
– Прости, бабушка, – тихо сказал Жермен, подойдя ближе. – Я не хотел устраивать переполох, правда.
– Знаю, милый. И все знают, кроме разве что Мэнди. А дедушка ей объяснит.
– Уф.
Он сразу расслабился, ни капли не сомневаясь в способности своего деда очаровать кого угодно, от необъезженной лошади до бешеного ежа.
– Сходи за кружками, – попросила я. – Скоро все соберутся.
Оловянные кружки, вымытые после обеда, сушились вверх дном на крыльце. Жермен торопливо вышел, избегая глядеть на Бри.