Улица никогда не уменьшалась, только росла. Дальше и дальше. До реки, потом за реку. До самого леса и вглубь. Она так привыкла. И вот течение дней нарушилось исчезновением богатых кварталов! Цветочная волновалась, ждала, надеялась на лучшее. Думала, что вот уж новым утром точно обнаружит всё на своих местах, а пропажа окажется дурным сном или глупой шуткой.
Каждый вечер улица надеялась. Потухал свет в окнах, тишина опускалась на город – и Цветочная погружалась в дрёму. А утром недосчитывалась ещё двух-трёх зданий.
Волнение, страх, тревога. Странная пульсация рождалась внутри, снова непреодолимое желание сжаться, защитить себя. Улица дрожала. Что делать? Как спастись? Цветочные горшки падали на мостовую, галдели в небесах стаи птиц, не рискуя приземляться, хватались друг за друга люди.
Ещё ночь – ещё потери. Здание городской больницы, пять мастерских и десяток жилых домов. И жижа, проступившая сквозь камни брусчатки верхнего города вязкими лужами, разлившаяся на немощёной части бедного района. Так плачут от страха улицы.
Потом исчезли все бедные кварталы. Цветочная бежала к реке, билась о невидимую преграду. Искала мост, которого больше не было. И плакала, плакала, плакала. Тряслась цветниками и клумбами, растрясла все кусты и деревья – и совсем уже не походила на прежнюю Цветочную. Короткая, жалкая, грязная, она пыталась хватать людей, дома, памятники. Хотела прятать их. Да как это сделаешь, если ты улица? Вокруг говорили что-то о землетрясении, ветхости, почвах. Спорили о причинах происходящего, но никто-никто не желал помочь самой улице.
Исчезли все здания в ремесленных кварталах. Остался лишь дом кожевенника. Он словно висел в пустоте, из которой выныривали беззаботные люди. Будто бы шли из пекарни или мастерской пошива одежды – они находились как раз в той стороне. Было жутко ощущать часть себя так далеко от оставшейся мостовой. Словно вырезали из груди сердце, а оно всё продолжало биться, когда хозяин уже мёртв. Потом исчезло и это здание.
Кто-то невидимый мучил улицу, отрезая по кусочку с разных сторон, тыкал в середину, оставляя всё больше ран. Пустоты чередовались с сохранившимися зданиями, мостовая потрескалась, и липкая жижа покрыла камни. И не осталось цветов. А исчезновения всё продолжались.
Беспомощная, растерзанная, она забилась в последний жилой дом, молясь, чтобы мучитель забыл о нём. Пропустил. Не нашёл. Три дня не спала с жильцами, освещёнными окнами отгоняла беду и страх. Надеялась. На третий день все уснули. Даже студент, сдавший последний экзамен, спокойно лёг спать или ушёл в пустоту праздновать конец учебного года. Слепыми тёмными окнами Цветочная смотрела туда, откуда веяло смертью.