К больнице подъезжаю только через двадцать пять минут. Оставив автомобиль у входа, вбегаю в здание.
– В какой палате лежит Мэдисон Смит? – не здороваясь, спрашиваю у одной из девушек на стойке регистрации, совсем позабыв о нормах приличия.
– Добрый день. Минуту, – отвечает медсестра.
Звуки щелчков клавиатуры, кликанье мышкой. Пауза затягивается, и я нервно постукиваю ладонью по деревянной стойке. Да что же так долго? У них тут каждая вторая Мэдисон Смит что ли?
– Второй этаж, двести четвёртая палата, – наконец, оповещает меня девушка.
– Спасибо, – выкрикиваю через плечо и несусь к лестнице.
Открываю дверь и вхожу в палату. Мэдисон лежит на кровати, Карэн сидит рядом на стуле и держит её за руку.
– Вы целую делегацию ещё сюда позовите, – недовольно буркает женщина, как только замечает меня.
– Мама, ты вообще-то сломала тазобедренную кость! – возмущается любимая и поворачивается ко мне лицом.
– Как она поломалась, так и срастётся. Чего у вас лица как на похоронах? – фыркает Мэдисон, а я сдерживаю смешок.
За всё время, сколько я её знаю, эта женщина всегда была оптимистом. В свои семьдесят два года (да, они с мужем поздно стали родителями) я ни разу не видел Мэдисон не накрашенной, без причёски и в халате. Она до сих пор ходит с моей женой на маникюр! Больничная рубашка совсем нелепо смотрится на ней. Ощущение, словно голова и туловище от двух разных людей.
– Мэдисон, мы просто переживаем за тебя, – отвечаю, подхожу к кровати и кладу ладонь моему взволнованному ангелу на плечо.
– Маверик, ты же умный мужчина! – закатывает женщина глаза. – Забери свою жену! Я в порядке! Скоро бегать начну, вот увидите!
– Мы в тебе ни капли не сомневаемся.
Звук открывшейся двери прерывает меня. В палату заходят две медсестры, вкатив какой-то столик с медицинскими приспособлениями. Взяв меня за руку, Карэн встаёт со стула и ведёт меня в коридор. Остановившись у окна напротив двери, она поворачивается ко мне. По красным глазам и мокрым слипшимся ресничкам понимаю, что любимая плакала.
– Маме сейчас будут накладывать гипс. Врач сказал, что оперировать нельзя из-за скачков давления, – жена замолкает и утыкается лицом мне в грудь.
Обнимаю Карэн и прижимаю крепче к себе. Ощущаю, что она снова начинает плакать. Поцеловав в макушку, глажу её по волосам. Внутри расползается гадкое чувство, когда ты ничего не можешь сделать для любимого человека, чтобы ему стало лучше.