Именно так – «Неизвестный Оруэлл» – еще в 1992 году я озаглавил свою беседу в журнале «Иностранная литература» с одной из лучших исследовательницей его творчества, ныне, увы, покойной Викторией Чаликовой. И ее слова не только не устарели, но стали еще актуальнее в наше безумное время.
«Да, неизвестен, – сказала она. – Это кажется странным: писатель с мировым именем, о котором написана целая библиотека литературы… И вдруг – неизвестен… Сложность Оруэлла состояла в том, что у него была высокая чувствительность на любую несправедливость… Он открыл в современном человеке жажду власти, доказал, что власть сама по себе доставляет наслаждение, независимо от возможностей, которые открывает человеку… ХХ век, по Оруэллу, отличен от предыдущих веков тем, что к власти приходит обязательно человек элиты, интеллектуальной элиты… и когда до власти дорвутся ученые и вообще интеллектуалы, то хуже деспотии не будет, потому что они-то знать будут действительно всё, действительно будут управлять тотально… Художественное открытие Оруэлла, – подчеркивала Чаликова, – состоит в том, что не надо давать власть одному, надо управлять коллективом. Одного надо сделать символом, чтобы он был всем известен как Большой Брат, а на самом деле – должен быть коллектив, мафия, банда, клика… И эти… поймут, что главное – управлять мышлением, памятью, речью, что надо отменить историю, запретить мечтать о будущем, отнять у них детей и отменить семью, ибо настоящая “мещанская семья” – это не только не опора тоталитаризма, это единственное, что может противостоять ему…»
(Еще в 1936-м он писал о «диктатуре интеллектуалов» и утверждал, что коль дело дойдет до крайностей, «то интеллектуалы в подавляющем большинстве перейдут к фашизму», а «движение к диктатуре начнется в момент наивысшего материального прогресса, но не потому, что прогресс покажет свою изнанку, а из-за особенностей психической природы “лидеров прогресса”, абсолютного меньшинства людей, но особо сообразительных, умелых, практичных, властных и жестоких, для которых смысл жизни в том, чтобы утверждаться в своей власти над остальными, причиняя им боль и унижения».)
Всё это было сказано Чаликовой в начале 1990-х, когда наша страна азартно разворачивалась к капитализму, отрицая и вдохновенно топча весь наш прошлый «социализм». И в ответ на мой вопрос, когда же мы поймем (и поймем ли?) «глубинные, подспудные идеи» писателя, она огорошила меня странным, не в духе времени и нашей беседы, ответом: «В массовом порядке это может произойти только тогда, когда общество убедится: та альтернатива, какую сегодня предлагает идейный авангард этого общества, альтернатива прошлому тоталитаризму… она тоже не гуманна, не человечна, она не даст простому человеку того, что он хочет. Вот когда это будет не только осмысленно, но и