Глава первая. На далекий Урал
Небо словно разламывалось ударами молний, гром сотрясал все вокруг, дождь шелестел по соломенной крыше. Леонтий Агапович Жуков сильно занемог, лежал под рогожей больной и с печалью осознавал, что силы уходят из тела и вряд ли он уже встанет. «Василиса!» – хриплым голосом позвал он жену. Та подбежала к нему, пытаясь выглядеть как обычно веселой, уверенной, хотя от жара и сильного кашля мужа почти не сомкнула глаз. «Что, Левонтьюшко?» – спросила Василиса Никитична. «Кваску б немного», – попросил Леонтий. Она зачерпнула из жбана деревянную кружку и поднесла ему. Он выпил и замолчал. Уходит жизнь, такая вот горькая правда. Василиса всхлипнула, утерла передником слезу, но тут же взяла себя в руки, приступив в темноте раннего утра под раскаты грома к обычным домашним делам. Господи, неужто жизнь с Левонтьюшкой кончилась? Хорошо хоть, что дети взрослые, самостоятельные люди. Федор только вот блажит, хочет ехать на север, куда-то в Уральские горы, наняться в мастеровые на железоделательный али еще какой завод. Ну да и пусть, если что. Эх дети, дети, боязно за вас материному сердечку-то, хоть и взрослые вы давно. Днем дождь стих, заиграло солнышко, а болящему стало только хуже.
Надо звать священника, да только не пойдет, поди-ка в дом старовера. При батюшке Леонтия – Агапе Осиповиче все это началось, что нынче расколом кличут. Никон патриарх стал править старые священные книги, кои прежде Иван Грозный править строго запретил. А теперь трехперстие и четырехконечный крест в одном ряду с осьмиконечным и крестный ход идет не по ходу солнышка с востока к западу, а наоборот. Господа Исуса приказано теперь с двойной буквицею «и» писать зачем-то. Гордыня это всё Никонова, захотел вровень с самим осударем быти, а то чай и выше. Вот прогнали его, сослали, но сделанное им осталось. Священник всё же пришел, причастил и соборовал Левонтия Агаповича, давнишнего своего знакомца. Перекрестил умирающего по старому, двумя перстами. Вся семья и родня собралась в доме Леонтия и Василисы. Леонтия уважали. Одно время он был даже помощником иконописца в Троице -Сергиевом монастыре, на землях которого и была расположена между Владимиром и Москвою деревня Кибирево. Вечером Леонтию Агаповичу стало еще хуже, он проговорил: « Живите дружно», – хотел еще что -то добавить, да только шевельнул губами и отошел в мир иной. Восьмидесятое лето приближалось ему. Добрый был человек.