На окнах висели защитные, вылитые из латуни решетки, имитирующие листву. Но парень знал, что с восточной стороны дома под кухней есть вход в подвал, который был закрыт на замок не лучше того, что был перекусан болторезом две минуты назад. В подвале было темно, поэтому пришлось достать из сумки еще и фонарь.
Его свет быстро пробегал по серым стенам из облицовочного гранита. Вдоль стен стояли крестовые решетки для хранения алкоголя. И бутылок тут было достаточно. Хозяин этого дома больше любил хранить алкоголь, нежели его употреблять. Поэтому в каждой из ячеек находилось по одной бутылке виски-скотча или вина. Редкие экземпляры, полученные в прекрасные урожайные годы и выдержанные в дубовых или кедровых бочках десятилетиями. А теперь каждая из бутылок хранит на себе приличный слой пыли.
– И все для того, чтобы их купил и хранил у себя в подвале старый болван. Какое неуважение к искусству, – с явным недовольством прозвучал голос вторженца.
Дверь из подвала легко поддалась, и весь дом теперь представлял собой закулисье театра, где стоят артисты, и ждут, пока ведущий объявит их номер. Но в доме не было ни ведущих, ни зрителей, было только два актера, которым скоро предстояло отыграть свою роль.
Фонарь был уже не нужен, глаза, привыкшие к темноте, узнавали каждый квадратный метр этого двухэтажного особняка. А луна, как свет софитов сквозь панорамное окно на два этажа, и птицы, щебечущие колыбельную перед сном, словно уставший оркестр, дополняли антураж предстоящего представления.
Поднявшись наверх, парень остановился перед дверью, готовясь исполнить свою дебютную роль. Из ножен он достал свой охотничий нож, которым прежде ни разу не пользовался. Нож по-прежнему был идеально заточен, как и в день, когда кузнец закончил над ним работу. Рука парня дрожала, отчего свет, попадающий на лезвие, отражался и бегал по глазам.
«Пять лет назад я не смог это сделать, не смог убить животное, но сегодня я смогу. Смогу убить чудовище».
Дверь медленно отворилась, издав протяжный скрип. До этого никакие шорохи и потрескивания его не волновали, потому что он точно знал, что рядом никого нет. Но сейчас, когда тот, кого предстояло убить, лежит за дверью, этот скрип больно резанул по нервам.
В десяти метрах на большой двуспальной кровати с толстым дубовым изголовьем ручной работы лежал жалкий толстяк и пускал слюни.